Олег Механик - Шпилька

Она медленно тянет в сторону воздушную материю. Шарфик расплетается, обнажая длинную белую шею и открытое декольте с заветной ложбинкой.

Теперь он понял. Она специально его надела, чтобы снять вот так, здесь. Она протягивает ему этот свежий шмат мяса, только здесь нет кормушки, чтобы его схватить.

– Знаешь, я сейчас как тот волк возле кафе. Помнишь?

– Конечно, помню.

– Не прошло и месяца, как я оказался в этой самой клетке. Как я тебя хочу! – Эти слова с хрипом вырываются у него из груди. Раскрытая ладонь хлопает в стекло, по щекам бегут ручьи.

– Алёша, тебе сейчас нужно держать себя в руках. Поверь мне, ещё немного и всё наладится.

– Да…да…прости. – Он вытирает слёзы рукавом олимпийки. – У меня к тебе ещё одна просьба. Ты мне скажешь это?

Она улыбается, понимая, о чём идёт речь.

– Только не в трубку. Я не хочу, чтобы кто-нибудь слышал это кроме тебя.

– А как?

– Смотри внимательно.

Она складывает ладони в кольцо, закрывая ими губы и нос, и прижимается к стеклу. Он понимает её намёк, создаёт такое же кольцо вокруг глаз и припадает этим своеобразным перископом к стеклу. Он внимательно смотрит за движением её губ, которые растягиваются и сжимаются старательно вычерчивая нужные слова.

«ТЫ ЛУ-Ч-ШИЙ!»

Он любуется изящным изгибом тонких губ, маленькой родинкой, идеальными волнами, которые образуют вокруг белых зубов розовые дёсна.

Эта немая фраза откликается приятным теплом внизу живота, словно упавшие на его дно пятьдесят грамм французского коньяка.

Она произносит ещё что-то, и он не сразу понимает, что это. Тогда она повторно выводит губами всё ту же фразу.

«Я ТЕБЯ ВЫТАЩУ!»

Теперь он всё понял. Слёзы снова бегут по его щекам.

«Как…как ты собираешься меня вытаскивать» – говорит его безнадёжный взгляд. Лучшее, что может случиться, это если Михаил всё-таки добьётся, что его выпустят под залог. Но когда это будет? Времени совсем нет.

Он снова прижимает ладонь к стеклу и пытается через толщу пластика ощутить тепло её бархатной кожи на шее. Рука спускается ниже к груди, пальцы ласкают заветные бугорки.

– У вас три минуты! – орёт противный голос откуда-то сверху.

– Прощай Ева!

– До свиданья! Мы скоро увидимся! Ты же всё понял?

Он молчит и улыбается, пытаясь навсегда запечатлеть её в своей памяти.

Страх ушёл. Он поймал себя на этой мысли по пути в камеру. Мысли о ней полностью вытеснили из головы это отвратительное чувство, придали лёгкости и энергии.

«Ты лучший!» – Эти слова как пилюля, как понюшка кокаина для наркомана, как стакан водки для алкаша.

Врёт – конечно она врёт. Возможно, возле крыльца изолятора её встречает очередной поклонник с которым она снова пустится во все тяжкие. Возможно эти же слова она будет говорить этой ночью другому, возможно эти же слова она говорила Глебу. Возможно! Но это ничего не значит, потому что она всё равно будет с ним. Он не оставит ей выбора, он сделает всё, чтобы эта фраза, произнесённая её устами оказалась правдой. Они обязательно будут вместе, если только…если только он отсюда выберется. Сейчас вера в благоприятный исход вспыхнула в нём с новой силой.

– Стоять! Лицом к стене! Руки за спину!

Путь назад оказался намного короче. Снова эти зелёные, цвета молодого огурца стены, криво прикрученный умывальник, отгороженная пластиковой шторкой параша, две шконки, одна напротив другой. Женя в грязно-серой тельняшке склонился над столом. Опять чифирит. Сдувает дым с эмалированной кружки, мелкими глотками прихлёбывает терпкое пойло, от глотка которого скручивает кишки.

– Ну чё, директор, как свиданка? – Женя обнажает чёрные похожие на угольки остатки зубов.

– Всё хорошо! – Он улыбается в ответ, обходит стол, садится на шконку.

– Чифирнёшь?

Этот вопрос риторический. Женя прекрасно знает, что Алексей, которого он обзывает директором, не пьёт этот шмурдяк.

– Нет, Женя, спасибо, я лучше водички.

Он берёт со стола полторашку минералки и делает несколько больших глотков. От резкого наклона тёплая вода в бутылке вспенивается, льётся через край, ручьями стекает по подбородку. Вытерев лицо вафельным полотенцем, он ложится на шконку и отворачивается к стене. В голову приходят слова адвоката о том, что он может поскользнуться на чифире. Он улыбается сам себе. Теперь ничего плохого не произойдёт, потому что он должен выйти отсюда, ему есть ради чего. На зелёной стене, как на экране проектора крупным планом отображается бледное треугольное личико. Волосы забраны назад, обнажая маленькие, чуть оттопыренные ушки. В каждом ушке сверкает по небольшому бриллианту, его недавний подарок. Тонкие губы двигаются. Раковина моллюска открывается, демонстрируя белоснежные жемчужины. Она что-то говорит. Что произносят эти губы? Он увеличивает изображение, нажимая на воображаемый «Зум». Эти губы говорят…они говорят…

«Я ТЕБЯ ВЫТАЩУ!».

Вспышка! Словно выстрел в голову подбрасывает его на шконке. Это похоже на детский сон, в котором ты срываешься в пропасть, и всё твоё тело вздрагивает, сжимается от пронзающего его страха.

– Э, братан, ты в порядке? – голос Жени звучит неестественно громко, отдаётся горным эхом.

«Всё хорошо!» – хочет произнести он, но эта фраза не может вырваться из его плотно закрытого рта. Губы стали словно ватные, в горле стоит комок. Просто сильно пересохло во рту. Нужно попить. Он садится на шконке и тянет руку к минералке. Рука проходит сквозь бутылку.

« Что за…»

Он повторяет попытку взять бутылку, но рука снова просачивается сквозь неё. Тогда он проводит рукой вдоль стола, но она проходит сквозь алюминевую плошку и кружку с дымящимся чифирём.

«Это сон. Мне снится, что я умер и стал привидением!»

Странно, но Женю нисколько не впечатляет трюк с рукой проходящей сквозь предметы.

– С тобой всё нормально, братан? – повторяет вопрос сокамерник, заглядывая ему в глаза.

Ватные губы по прежнему не хотят шевелиться, невесомая рука продолжает шарить по столу, пытается схватить Женю за плечо, но проваливается в него как в что-то очень мягкое, невесомое.

– Ты в порядке? – в карих глазах соседа появляется беспокойство.

«Всё в порядке, если не учитывать то, что ты общаешься с привидением! Нет, это просто сон и нужно всего лишь проснуться. Но как?»

Он делает попытку ущипнуть себя и только сейчас замечает, что его правая рука висит вдоль тела, словно плеть. Она не шарила по столу, не проходила сквозь бутылку и Женино плечо, она просто не двигалась. Она перестала слушать голову, которая отдав приказание успокоилась и была уверена, что приказ будет выполнен, как это было всегда. Вот почему ему казалось, что рука движется, глаза просто дорисовали привычную картинку. Он пытается пошевелить другой рукой. Рука медленно поднимается, но кажется чужой, инородной, неимоверно тяжёлой.