Вильям Форс - 314 Преступлений

– Сколько вообще стоит эта штука?

– На чёрном рынке могут дать несколько миллионов.

– У тебя нет соблазна…

– Украсть? Конечно, есть. Но это не интересно и не в нашем стиле.

Мы только собрались спускаться вниз, как вдруг музыка выключилась, и в здание зашло множество вооружённых полицейских. Все люди стали напуганными. Полиция реагировала быстро. Несколько человек стали обходить все комнаты, пока остальные принялись допрашивать присутствующих. Среди них был и наш инспектор Лукас. Он стоял на входе. Рейн сказал вести себя естественно. Мы стояли наверху и наблюдали за всем происходящим. Этот Лукас – это высокий мужчина с такими строгими чертами лица, что я смог это подметить с двадцати метров. Он рассматривал весь зал, пока не наткнулся на нас. Лукас узнал моего друга и сразу принялся вести огонь.

Пули пролетели мимо. Мы успели спрятаться под стенку и затем забежать в небольшую комнату, закрыв за собой двери. Копы быстро прибежали и принялись ее выламывать. Мой пистолет был все ещё в квартире у Эбби. Мне не пришло в голову его забрать, и казалось, единственный вариант – это прыгать из окна и ломать ноги. Кстати, должен был ещё давно сказать, что любое состояние опьянения запросто исчезает от адреналина. Но в этот раз нам повезло. Мы попали в то окно, за которым находилось дерево, идеально подходящее для того, чтобы спустится по веткам вниз. Нам удалось это без проблем.

Было ясно, что одна часть полицейских отправилась выламывать двери, пока другая часть побежала к окну. Но мы успели спуститься, и после, я очень быстро побежал в густые деревья. Маленький парк. Я спрятался в определенном месте, на которое указал Рейнбол, но его самого рядом не оказалось. Он лишь предупредил, чтобы я ждал его не более пяти минут. Я весь дрожал и потерял контроль над руками, как только снова услышал выстрелы. Прошло уже десять минут, но ни одна полицейская машина не уехала. Я был уверен, что, если его поймают, то сразу отвезут в участок. А все остальные продолжат поиск. И внезапно две машины из четырёх выехали со двора ресторана и с включёнными сиренами устремились в темноту. На тот момент прошло уже пятнадцать минут, и я уже собирался уходить, но мой друг меня не подвёл. Рейн улыбался, держа в руках ожерелье. Он сумел стащить его прямо из-под носа у полицейских и, казалось бы, славный конец, однако, я заметил у него окровавленное пятно и дырку от пули на одежде.

Его ранили в бок. Наш инспектор Лукас оставил моему другу навсегда память о себе. Врачи сказали, что рана серьёзная, но он выкарабкается. Сначала я не знал, что делать и, пока он был в сознании, успел предложить одну идею. Мадам, у которой украли ожерелье, уже успела вернуться в Вашингтон. Она узнала, кто мы, но не собиралась сдавать в полицию, а получив назад своё украшение, и вовсе согласилась помочь. В очередной раз я удивлялся, как легко расположить к себе людей, лишь рассказав им причину своих плохих поступков. Я полтора часа рассказывал ей нашу историю, объясняя все факты.

В общем, моего друга лечили под другим именем. Это все устроила та дама, которой мы вернули украшения. На входе в больницу стоял человек, лично присланный этой любезной мадам, который следил за тем, приедет ли полиция, чтобы предупредить нас о ней в нужный момент. Последнее время мы часто спасались, благодаря везению, включая и тот факт, что Лукас не заметил, что ранил моего друга. Таким образом, нас искали по городу, а не в больнице. Также я успел принять теплую ванную, что отрезвило меня, и затем смыл с себя макияж. Макияж моего друга стерли врачи, пока я тем временем достал нам нормальной одежды из медицинской раздевалки.

Я сидел на лавочке в коридоре, напротив двух палат, в которых лежало два самых близких для меня человека. Хотя самых – громко сказано. Скорее, единственных. Два человека, которые всегда готовы были мне помочь, и обоих я мог потерять. Я мечтал стать сильнее, чтобы быть в состоянии защитить их. У меня все ещё играла мысль, что можно было бы насобирать денег на хорошего адвоката, отсидеть в тюрьме и начать жизнь заново. Но в связи с диагнозом Эбби я не могу позволить этому произойти. Даже с лечением у неё чуть больше года, но после этого я бы точно сдался в полицию.

Лиза вышла в коридор и попросила меня зайти. Эбби пришла в сознание. Она выглядела бледной и слабой. Я плохо разбирался в медицине, но глядя на датчики, понял, что с ней и сейчас не все хорошо, но она стабильна. Оказалось, они уже успели начать разговор с сестрой, и той не удалось убедить Эбби на лечение. Должен признаться, меня это злило. Бесило и раздражало до такой степени, что лицо наливалось кровью от злости.

– Это жизнь в муках. – Продолжала она. – Зачем мне это?

– Да, тебе может быть плохо, но это жизнь, Эбби. Как говорил Рейн, лучше жить в мучениях, чем умереть в них.

– Он цитировал писателей.

– Плевать. Ты должна бороться. Люди, которые верили и были уверенными в своём здоровье, проживали дольше. Мозг лечил тело.

– Тебе не понять это, Картер. Мои головные боли буквально убивают меня. Ты знаешь, что такое душевная боль, но это не одно и то же, что физическая. Я не хочу жить в страданиях. Я бы могла умереть с улыбкой, если бы вы просто поддержали меня и были рядом. А вместо этого вы делаете хуже. – Эбби смогла встать и села на кровать. Тогда в разговор вступила её сестра, которая уже сидела вся в слезах.

– Но ты ведь и нас таким образом оставишь одних.

– Нашла время думать о себе, сестренка. Не забывайте, что я здесь умирающая, а не вы. Вам не дано тело с истёкшим сроком годности. А если не можете меня понять, то будьте добры не мешать. Я хочу побыть одна.

Я попытался её остановить, но Лиза не дала мне этого сделать. Мы оба понимали, что Эбби пошла на побережье возле моста. Там часто рисуют художники с натуры, потому кругом много стульев. Она любила садиться на один из них и любоваться водой и жизнью города. Но Лиза меня разочаровала. Похоже, она и в правду совсем не знает свою сестру.

Я дал Эбби уйти и пошёл в палату к Рейну. Лиза убелила меня, что скоро приедут родители и, возможно, им удастся её уговорить на лечение. Я очень на это надеялся, а тем временем, мой друг проснулся. Он выглядел совсем неплохо, по крайней мере, в сравнении с Эбби. Врач, видимо, преувеличил, сказав о его тяжелом состоянии. Мы поговорили о завершённом деле и о том, куда поедем. На выбор был Нью-Йорк или Нью-Джерси. Оба большие города и есть, где спрятаться. Затем мы заговорили об Эбби, и я поведал о разговоре с ней. Рейн тут же встал с кровати и вышел в коридор. Лиза сидела там, и мы оба с ней смотрели на то, как Рейнбол надевает своё пальто.

– Вы идиоты. Плевать, насколько ей плохо, она должна бороться. Жить ради тех, кто тебе дорог, разве не в этом смысл?