Елена Дарикович - Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

— О да, он почтет за честь исправить такой вопиющий недочет. Кстати, Холмс, почему вы так не любите фотографироваться? Вы являете собой редчайшее исключение из общего правила…

— И, таким образом, становлюсь в один ряд с редкими уродами, преуспевающими аферистами и с суеверными племенами какой-нибудь Патагонии.

— Ха-ха-ха! Именно.

— Но ведь я и во многом другом являюсь исключением из общего правила, не так ли, Ватсон? И притом, как вы тонко заметили, редчайшим исключением. Потому что думающий человек не может не являться исключением из общего правила.

Я усмехнулся такой заносчивости.

— Но все-таки, Холмс, вы не ответили на вопрос, почему вы не любите фотографироваться, хотя на редкость фотогеничны.

— Знаете, Ватсон, на фотографию теперь смотрят, как на некий неоспоримый факт. Или на достойный всяческого доверия оригинал, а на живого человека, как на копию, или того хуже, на сырой необработанный материал. Такой взгляд на вещи мне не по вкусу. Живой человек весь состоит из мимолетностей, а фотография улавливает только одну из них, зачастую не самую характерную.

— Во всяком случае, отданная вами фотография была явно исключением из этого правила, — с сожалением констатировал я.

— Возможно, как и все сколько-нибудь талантливое.

Мы одновременно закурили и долго сидели молча.

— Слушайте, Холмс, а не устроить ли нам маленькую домашнюю пирушку с шампанским, по случаю блестящего завершения дела?

— Против пирушки и шампанского ничего не имею. Только, Ватсон, не называйте это дело блестящим. Я считаю его в большой степени своей неудачей.

Я онемел от удивления.

— Неудачей? Вы, Холмс, просто бессовестно кокетничаете.

— Нет, Ватсон, кокетничает обыкновенно тот кто боится хвастать в открытую. Я же, как вы знаете, хвастать не боюсь, как не боюсь и ошибки признавать, потому, что с большим с уважением отношусь к фактам. Вот и мое послание Лестрейду нахожу я редким шедевром, а мои промахи в этом деле редкой бестолковщиной. Ничего не поделаешь — и то и другое факт!

Да, именно так, Ватсон. Даже со своей любимой картотекой я не сумел вовремя разобраться и отчет ваш выслушал с большим опозданием. Конечно и лодыжка виновата, она здорово сбивала с толку. Боль страшна не столько сама по себе, сколько тем, что обрывая тонкие нити памяти столь важные в логическом построении, сокрушает хрупкие с такой тщательностью возводимые аналитические конструкции, чем вносит в голову катастрофическую путаницу. И это дело запомнится мне как самое сумбурное. Но… и самое уникальное во всей моей практике. Даже возможно и во всей истории сыска! Да, да, друг мой!

Я развел руками:

— Но все ваши дела по-своему уникальны, Холмс. Рутинными делами вы не занимаетесь…

— Я о другом, Ватсон. Вспомните, насколько в этом деле все было необычным, даже анекдотичным.

И Холмс только что совершенно серьезный, заговорил вдруг в неподражаемой буффонадной манере подозрительно напоминающей скороговорку Нола Дживса:

— С чего все началось, джентльмены, и… чем закончилось? Одному сыщику замечу скобках (сверх проницательной и ловкой знаменитости) рассказали сон! Да, да сон! Страшный сон! Но ведь и только. Отчего сыщик этот незамедлительно задалась вопросом, а не таит ли в себе этот сон… э-э… г-м-м… некоего загадочного убийства? Удивляться не приходится, этому жадному до работы фанатику подозрительной может показаться даже пустая шляпная коробка, пересохшая чернильница или испачканный известкой носок. Но в любом убийстве, даже в самом глупеньком, как мы все хорошо знаем из книг, наличествует место преступления, хоть какой-нибудь свидетель и уж как минимум сам убитый. Здесь же ничего этого не было и в помине. Однако нашего джентльмена это нимало не смутило, напротив он так рьяно взялся за дело, что даже вывихнул себе лодыжку. И вы думаете, он отступился? Ничуть не бывало! Не такой это человек! Просто взял да и передоверил все своему другу. Славному другу, благо тот оказался под рукой. И пока его друг занимался делом, сам лишь трубочкой попыхивал сидя в кресле и давая свои указания. И представьте только, несмотря ни на что, преступника они нашли. Точнее это преступник их нашел, неожиданно заявившись по всем хорошо известному адресу с подробным отчетом о своей преступной деятельности. Чем значительно все упростил. А единственную в деле улику и вовсе раздобыла птица! Только принесла ее не сыщику, а пастуху, который не нашел ничего лучше как зарыть ее в землю и наши энтузиасты едва не лишились единственного вещественного доказательства.

— Ха, ха, ха! Послушайте, Холмс, если когда-нибудь в Лондоне переведутся преступники и вы останетесь без работы… не унывайте, а примите мой совет: идите на сцену. Станете вторым Ирвингом!

— Браво, Ватсон! Вы великолепны! Конечно не надо быть тонким наблюдателем, чтобы заметить мою страсть к перевоплощению, но надо быть воистину другом, чтобы с таким воодушевлением это высказать! Однако же, чем становиться вторым Ирвингом… э… м…

— …не лучше ли, оставаться первым Холмсом, хотите вы сказать?

— М… да, Ватсон, примерно это я и имел в виду.

— Что ж, Холмс, случай и вправду здорово подыграл вам в этом деле.

— О случай, случай! Что другое может вносить такую неразбериху в жизнь и так разнообразить нашу скучную повседневность! И что бы мы сыщики без него делали?

— Но и для нашего брата писателя случай — самый желанный гость. Редкий персонаж способен так убедительно действовать, с такой легкостью и удивлять, и смешить, и ужасать.

— И все же рассчитывать на случай не стоит, Ватсон, это очень своенравный парень, и никогда не знаешь, за какую команду он играет. Потому случай и не является таким неизменным победителем в деле, как логика и интуиция…

— Зато он один удостоился почетного звания «Всесильный»!

— Он также всесилен, как и всенеудобен.

— Потому что не хочет укладываться в прокрустово ложе логики?

— Именно, Ватсон.

— Думаю, Холмс, он действует подобно живому человеку и бунтует против любых ограничений.

— Расследование, Ватсон — это логическая задача, а то, что не укладывается в строго-логические рамки, как не верти — лирика. Розочки и стрекозочки на полях трактата по химии. Красиво, познавательно, но к делу не относится. Пусть этим занимаются писатели, поэты, кто угодно. Сыщики этим заниматься не должны. Конечно, вы очень талантливо сдабриваете ваши рассказы всякого рода лирическими зарисовочками, часто весьма убедительными, но это ничего не меняет.

— Однако, Холмс, не только логика помогает выявить истину, а зачастую и противоположное ей, то, что не поддается никаким измерениям, вычислениям и расчетам, но что, тем не менее, никак не следует сбрасывать со счетов. Конечно, вы цените себя исключительно за аналитические способности и привыкли думать, что благополучный исход расследования заслуга дедуктивного метода. То есть целиком ваша заслуга.