Морис Леблан - Виктор из светской бригады

— А как вы это объясните?

— Я ничего не собираюсь вам объяснять. Преступление было совершено, кажется, в час ночи. Мой садовник Альфред, живущий в тридцати метрах от моего гаража может подтвердить, что я вернулся около одиннадцати часов.

Он подошел к открытому окну и крикнул:

— Альфред!

Садовник, робкий малый, прежде чем ответить, долго мял кепку.

Молеон раздраженно спросил:

— Скажете вы, наконец, или нет, когда ваш хозяин поставил машину в гараж?

— Это зависит… Прошло уже столько дней…

— Но в тот день?

— Я не уверен… Я думаю…

— Как?! — воскликнул Гюстав Жером. — Вы не уверены?

Молеон, подойдя к садовнику, посоветовал:

— Не надо вилять. Лжесвидетельство повлечет тяжелые последствия. Скажите только правду. В каком часу в тот вечер вы услышали шум автомобиля?

Альфред снова принялся мять свою кепку и наконец произнес:

— Около четверти второго… Может быть, в половине второго…

Едва он закончил фразу, Жером толкнул его к двери и наподдал ногой, отчего бедняга чуть не упал.

— Убирайтесь! Чтоб я вас больше не видел! Вечером вас рассчитают…

Потом, быстро успокоившись, Жером повернулся к Молеону и проговорил:

— Так будет лучше. Делайте что хотите. Но я вас предупреждаю… Из меня не вырвут ни слова. Распутывайте, как сможете.

Его жена, рыдая, бросилась в его объятия. Попрощавшись с ней, он последовал за Молеоном и Виктором.

В тот же вечер барон д'Отрей и Жером были доставлены в полицию и переданы в распоряжение судебного следователя.

Позднее господин Готье, начальник полиции, встретив Виктора, осведомился:

— Ну что? Продвигаетесь вперед?

— По-моему, слишком быстро, шеф.

— Объяснитесь.

— Чего проще! Нужно было дать удовлетворение общественному мнению. Да здравствует Молеон! Долой Виктора!

Затем он попросил своего начальника:

— Как только найдут шофера, который отвозил барона с Северного вокзала на вокзал Сен-Лазар на следующий день после убийства, обещайте известить меня об этом, шеф.

— На что же вы надеетесь?

— Найти боны…

— А пока они не найдены?

— Пока я займусь Арсеном Люпеном. Все это дело, разодранное на клочки, не примет своей настоящей формы до тех пор, пока не будет установлена роль в нем Арсена Люпена. А сейчас все в нем темно, как в бутылке чернил.

Общественное мнение в самом деле было удовлетворено. Барон и Жером были заперты в тюрьме Санте. Для газет тот и другой являлись сообщниками из одной бандитской шайки, возглавляемой, без всякого сомнения, самим Арсеном Люпеном. Связующим звеном между ними и Арсеном Люпеном служила, по-видимому, женщина, его любовница. Следствие определит роль каждого.

«После всего, — сказал себе Виктор, — это не так уж нелогично. Главное настигнуть Люпена, а как это сделать, если не через его любовницу, убедившись, что дама из „Балтазара“, женщина в Бикоке, покупательница лестницы и незнакомка, встретившаяся в подъезде дома на улице Вожирар — одна и та же женщина».

Он показал ее фото продавцу магазина, где была куплена лестница, потом жильцу, встретившему ее на лестнице. Ответ был один и тот же: если это не она, то чертовски на нее похожа!

Наконец, утром он получил телеграмму от своего верного друга Лармона:

«Напал на след… Буду на погребении Элиз Массон. До вечера».

Вечером Лармона привел ему подругу Элиз, единственную, которая провожала ее в последний путь. Арманда Дютрен, красивая брюнетка, была связана с Элиз работой в мюзик-холле и часто ее навещала. Подруга всегда казалась ей немного таинственной, имеющей, по ее словам, «особые связи».

Виктор попросил девушку внимательно просмотреть все фото. Когда она взглянула на последний показанный ей снимок, реакция была незамедлительной.

— А, эта… Я ее видела. Высокая, очень бледная, с глазами, которые не забываются… Я ждала Элиз около Гранд-Опера. Элиз вышла из автомобиля, которым управляла женщина. Вот эта самая…

— Элиз не говорила вам о ней?

— Нет. Но однажды… однажды я заметила, что на письме, которое она отправляла, была надпись: «Княжне…» и потом русская фамилия и название отеля на площади Конкорд. Я убеждена, что речь шла о ней.

— Давно это было?

— Недели три назад. С тех пор я больше не видела Элиз. Ее связь с бароном д'Отреем очень ее занимала. И потом она чувствовала себя очень плохо и думала только о том, как бы подлечиться в горах.

В тот вечер Виктор узнал, что княжна Александра Базилева действительно раньше жила на площади Конкорд в большем отеле, но что теперь ее корреспонденцию пересылали ей в отель «Кембридж». Это на Елисейских полях.

Княжна Базилева? Оказалось достаточно одного дня, чтобы Виктор и Лармона установили, что в Париже живет одна-единственная представительница древней русской фамилии, что ее отец, мать и братья погибли во время террора и что ей удалось спастись, перейдя границу. Ее семья владела собственностью в Европе. Поэтому она жила, не отказывая себе ни в чем, но поддерживала отношения лишь с несколькими дамами из русской колонии, которые всегда называли ее «княжна Александра». Ей было лет под тридцать.

Лармона отправился в отель «Кембридж» для сбора информации. Княжна изредка появлялась в холле, чтобы выпить чашку чая. Обедала она в ресторане отеля, никогда ни с кем не вступая в разговоры.

Однажды вечером Виктор, миновав толпу танцующих, остановился у оркестра рядом с высокой блондинкой.

Никакого сомнения, это была она, дама из кинотеатра «Балтазар». Она, промелькнувшая в окне Бикока. Это была она, и тем не менее…

В Гарте у нее было совсем другое выражение лица. Может быть, это было вызвано обстоятельствами?

Он незаметно пригласил подругу Элиз Массон.

— Да, — подтвердила девушка сразу же. — Это та самая дама, которую я видела с Элиз в автомобиле. Я уверена, что это она.

Двумя днями позже в «Кембридже» остановился путешественник. Он записался как Маркос Ависто, шестидесяти двух лет, прибывший из Перу.

Никто не узнал бы в нем Виктора из светской бригады. Ависто был на десять лет старше.

Ему отвели номер на третьем этаже.

На этом же этаже находились апартаменты княжны.

«Все идет хорошо, — сказал себе Виктор. — Но времени терять нельзя. Нужно вести атаку, и быстро».

В огромном караван-сарае из пятисот комнат, где толпа приливала после полудня и вечером, такой человек, как Маркос Ависто, мог рассчитывать не быть замеченным ушедшей в себя особой — княжной Александрой Базилевой.

Это позволило ему вести почти непрерывное наблюдение. Первые четыре дня она не отлучалась из отеля. Ни гостей, ни корреспонденции.

Если она и общалась с внешним миром, то, вероятно, лишь по телефону из своей комнаты, как это делал Виктор для связи со своим другом Лармона.