Морис Леблан - Хрустальная пробка

— Ясно, совершенно ясно, — проскрежетал он. — Со мной играют так, как обыкновенно я играю с другими… Те же манеры… Только разница в том…

В чем разница — он не знал.

Верно было то, что он выбит из колеи, расстроен до глубины души и продолжает действовать только из упрямства, так сказать, по долгу службы, не внося в свою работу обычного прекрасного расположения духа и оживления.

— Пойдемте, — сказал он товарищам.

По его приказанию шофер остановился недалеко от сквера Ламартин. Люпен предполагал, что Добрек, желая избежать сыщиков, охраняющих его дом, вскочит в какой-нибудь таксомотор, и собирался ехать вслед за ним.

Однако он просчитался.

В половине восьмого ворота сада раскрылись, мелькнул яркий свет и через тротуар быстро помчался мотоциклет, обогнув сад, повернулся вокруг автомобиля и с такой быстротой направился к лесу, что было бы нелепо погнаться за ним.

— Счастливого пути, — бросил Люпен вслед, пробуя шутить, чтобы не обнаружить своего бешенства.

Он посмотрел на своих товарищей в надежде увидеть на чьем-нибудь лице насмешливую улыбку. Как он был бы счастлив, если бы мог на ком-нибудь выместить свой гнев!

— Вернемся, — сказал он через минуту.

Он предложил им пообедать, выкурил сигару, и они снова сели в автомобиль, объехали все театры, начиная с «Водевиля», которому, как он думал, Добрек должен был отдать предпочтение. Он брал кресло, осматривал ложи бенуар и уходил.

Наконец, около десяти часов вечера он заметил в театре «Водевиль» ложу, почти совершенно закрытую ширмами, и при помощи денег узнал от билетерши, что там был мужчина средних лет и дама под густой вуалью.

Соседняя ложа была пуста. Он взял ее, вернулся к своим друзьям, чтобы дать им необходимые приказания, и уселся возле парочки.

Во время антракта при ярком свете Люпен мог различить профиль Добрека. Дама оставалась в глубине и была невидима.

Оба заговорили шепотом, продолжая свой разговор при поднятии занавеса, но так, что Люпен не мог разобрать ни одного слова.

Прошло десять минут. В их дверь постучали. Это был администратор театра.

— Здесь депутат Добрек? — спросил он.

— Да, — ответил изумленный Добрек. — Откуда вы знаете мое имя?

— От господина, который вас просит к телефону. Он сказал, чтобы я обратился в ложу 22.

— Кто же это?

— Маркиз Албюфекс.

— Вот как?

— Что мне ответить?

— Сейчас иду… иду…

Добрек поспешно поднялся и пошел за администратором.

Не успел он выйти, как Люпен открыл соседнюю дверь и сел возле дамы.

Она подавила крик удивления.

— Молчите, — приказал он… — Мне надо с вами поговорить… Это очень важно.

— Ах! — произнесла она сквозь зубы. — Арсен Люпен!

Он был ошеломлен. Целое мгновение он, не шевелясь, сидел с открытым ртом. Эта женщина знала его! Не только знала, но даже узнала, несмотря на его переодевания и грим! Как он ни привык к разным необыкновенным происшествиям — это его выбивало из колеи.

Он и не думал протестовать и пролепетал:

— Значит, вы знаете, знаете?..

Вдруг, не давая ей времени сопротивляться, он приподнял ее вуаль.

— Как! Возможно ли? — пробормотал он со все возрастающим изумлением.

Это была та самая дама, которую он видел ночью у Добрека несколько дней тому назад, женщина, которая занесла нож над Добреком и хотела его убить в припадке ненависти.

И она, в свою очередь, изумилась.

— Как, вы меня когда-нибудь видели!

— Да, в ту ночь, в особняке… я заметил ваше движение…

Она шарахнулась в сторону, как бы желая бежать. Он удержал ее и быстро шепнул:

— Мне надо знать, кто вы… Для того я велел вызвать по телефону Добрека.

Она испугалась.

— Значит, это не маркиз Албюфекс?

— Нет, это один из моих сообщников.

— Но Добрек сейчас вернется.

— Да, но у нас есть еще время… Послушайте… Нам необходимо увидеться… Он ваш враг. Я вас спасу от него.

— Зачем? Для какой цели?

— Доверьтесь мне… Я уверен, что у нас общие интересы… Где мне вас найти? Завтра, не правда ли? В котором часу?.. Где?..

— Ну, и что же…

Она смотрела на него с явной нерешительностью, не зная, что делать, собираясь уже сказать, но сдерживалась, полная сомнений и тревоги.

Он поторопил ее.

— Умоляю вас!.. Отвечайте!.. Одно только слово, и сейчас же… Будет очень обидно, если он найдет меня здесь… Умоляю вас…

Она отчетливо произнесла:

— Имя мое… не нужно… Мы сначала встретимся, вы мне объясните… Да, мы увидимся завтра, в три часа, на бульваре…

В это самое мгновенье дверь в ложу открылась и появился Добрек.

— Черт! — пробормотал Люпен.

Он был взбешен от того, что попался раньше, чем достиг цели.

— Вот это хорошо… Я так и думал. Этот трюк с телефоном уже вышел из моды, сударь. Я вернулся с полдороги.

Он толкнул Люпена к передней части ложи и, усевшись возле дамы, продолжал:

— Итак, князь, кто вы? Слуга префектуры, очевидно?..

Он рассматривал Люпена и подыскивал ему имя, не узнавая в нем того, кого прозвал Полонием.

Люпен, не спуская с него глаз, думал. Ни за что на свете он не хотел бросить игру в тот момент, когда он достиг соглашения со смертельным врагом Добрека.

Она, сидя неподвижно в своем углу, наблюдала их обоих.

Люпен произнес:

— Выйдем, сударь. Будет удобнее разговаривать.

— Нет, здесь, князь, здесь, сейчас, во время антракта. Мы никому не помешаем.

— Но…

— Не трудись, мой друг, ты не тронешься с места.

И он схватил Люпена за шиворот с очевидным намерением не отпускать его до антракта.

Неосторожный жест! Как Люпен мог перенести подобное положение, в особенности перед женщиной, которой предложил свое сообщничество, перед женщиной, которая была красива и ему нравилась. Вся его мужская гордость возмутилась.

Но он смолчал. Он терпел на своем плече тяжелую руку Добрека и даже согнулся вдвое, как бы побежденный, бессильный, почти испуганный.

— Ага, — издевался депутат, — кажется, мы не станем упрямиться?

На сцене актеры шумно спорили.

Добрек чуть-чуть освободил руку, и Люпен счел момент благоприятным.

Он сильно, как топором, ударил его по сгибу руки.

Добрек растерялся от боли. Люпен освободился и бросился на него, желая схватить его за горло. Но Добрек вовремя отступил, и они сцепились руками.

Нечеловеческая сила сосредоточилась в руках противников. Руки Добрека были прямо чудовищны. Люпену, схваченному как бы железными тисками, казалось, что он борется с гигантской гориллой.

Они держались возле двери, согнувшись как борцы, высматривающие, в какое место нанести друг другу удар. Кости трещали. При первой же возможности побежденный был бы задушен. Все это происходило в полной тишине. На сцене в это время все слушали одного актера, говорившего шепотом.