Морис Леблан - Восемь ударов стенных часов

Ренин ясно предвидел, что должно было произойти. Беглец должен был попасть в засаду, которую Ренин же ему устроил. Вероятна борьба, быть может, даже смерть кого-нибудь.

Он соскочил на землю и бросился вокруг дома. Но путь был длинен, дорога темная, с препятствиями. События развивались стремительно. Не успел он добежать, как услыхал звук выстрела и крик.

На пороге кухни при свете двух электрических фонариков Ренин нашел Дальбрека с перебитой пулей ногой. Он стонал, и его держали трое полицейских.

Роза-Андрэ в страшном волнении пыталась что-то объяснить.

Гортензия привлекла ее к себе и прошептала ей на ухо:

— Это я… твоя сестра… Я хотела тебя спасти… Ты узнаешь меня?

Казалось, что Роза ничего не понимала. Ее глаза блуждали, как у безумной.

Она подошла неровными шагами к полицейским и начала:

— Это отвратительно… Ведь этот человек ничего не совершил…

Ренин не колеблясь подхватил ее и, обращаясь с ней, как с больной, увлек ее в соседнюю гостиную, куда прошла и Гортензия.

Она яростно отбивалась и прерывающимся голосом протестовала:

— Это же преступление… По какому праву?.. Зачем его арестовывают? Да, я читала об убийстве ювелира Бургэ, но это ложь… Он может доказать свою невиновность.

Ренин уложил ее на диван и твердо сказал:

— Будьте спокойны. Не говорите ничего такого, что может вас скомпрометировать… Что вы хотите? Этот человек все же похитил автомобиль и 25000 франков.

— Мой предполагаемый отъезд в Америку заставил его потерять голову… Но автомобиль ведь нашли… Деньги же будут возвращены… Он их не тронул. Нет, нет, никто не имеет права с ним так поступать. Я здесь по доброй воле. Я люблю его… больше жизни… Так любят лишь раз… Я люблю, люблю его…

Несчастная не имела сил продолжать. Она говорила, как во сне. Наконец она не выдержала, упала и потеряла сознание.

Час спустя Дальбрек лежал в отдельной комнате с крепко связанными руками. Доктор, приглашенный из соседнего города, перевязал раненую ногу и предписал своему пациенту полный покой до следующего утра. Морисо и его люди сторожили пленника.

Ренин же ходил по комнате, заложив руки за спину. У него был веселый вид и временами он с улыбкой поглядывал на обеих сестер, как бы любуясь тем зрелищем, которое они представляли.

— Что такое? — спросила Гортензия, заметив его настроение.

Он проговорил, потирая руки:

— Это смешно!

— Что именно вам кажется смешным? — с упреком спросила его Гортензия.

— О, Господи! Ведь все смешно в этом деле! Роза-Андрэ занимается свободным флиртом с этим лесным человеком, обнимает его, покрывает страстными поцелуями, а мы в это время ищем ее в разных пещерах и чуть ли не гробницах. Умора! Возможно, что в первую ночь она действительно была пленницей. Но утро застало ее живехонькой. Одной ночи было достаточно, чтобы Дальбрек приручил ее. Он показался ей принцем из сказки. В одну ночь!.. И они решили, что созданы один для другого, и удалились сюда, чтобы отдаться своей любви. Но этого им показалось мало! Они решились завоевать себе будущее путем кино. И вот происходят репетиции тех фильмов, которые они совместными усилиями создают. Мы с ужасом присутствовали на этих репетициях, думая, что это не игра, а жуткая действительность. Признаться, я кое-что подозревал, кое о чем догадывался, но никогда не думал, что «Счастливая принцесса» предпочла бесчестие смерти.

Видимо, все это приключение забавляло Ренина. Он продолжал:

— Все здесь произошло наоборот, не так, как в фильме. Ничего подобного. Роза-Андрэ избирает совсем другой путь и в несколько часов превращается во влюбленную принцессу. Дальбрек, эта каналья, нас ловко провел. Ведь мы думали, судя по фильму, что это грубое животное, человек-зверь. А на деле оказывается, что он Дон Жуан, сердцеед и женский обольститель.

Ренин опять стал потирать руки. Но он не продолжал, так как заметил, что Гортензия его не слушала. Роза очнулась. Гортензия ее обняла и нежно проговорила:

— Роза, Роза!.. Это я… Не бойся!

Она стала тихо ее успокаивать. Но Роза, хотя и стала приходить в себя, оставалась неподвижной и углубилась в свои собственные мысли. Видимо, она бесконечно страдала.

Ренин понял все ее горе, понял, что это горе надо уважать и бережно с ним обращаться. Он подошел к ней и тихо сказал:

— Я вам вполне сочувствую. Ваша обязанность, ваш нравственный долг защищать того, кого вы любите, и доказать его невиновность. Но, уверяю вас, не надо торопиться. Пусть лучше думают еще некоторое время, что вы его жертва. Завтра утром я сам дам вам совет, как действовать. А пока идите с сестрой в вашу комнату, соберитесь в дорогу, пересмотрите свои бумаги, чтобы следствие ничего не обнаружило против вас… Доверьтесь мне, право!

Ренин долго говорил еще, и в конце концов ему удалось убедить молодую женщину. Она согласилась ждать.

Расположились в усадьбе на ночь. Провизии было достаточно. Один из полицейских приготовил обед.

Гортензия расположилась в одной комнате со своей сестрой. Морисо и два агента поместились в гостиной. Двое других полицейских остались при раненом.

Ночь прошла спокойно.

Рано утром жандармы, предупрежденные Клемоном, прибыли в усадьбу. Было решено, что Дальбрека отвезут в госпиталь местной тюрьмы. Ренин предложил свой автомобиль, который Клемон подал к дому.

Обе сестры спустились вниз. Роза-Андрэ имела выражение лица человека, готового на все. Гортензия смотрела на нее с некоторым страхом. Ренин казался довольным.

Все было готово. Оставалось только разбудить Дальбрека и его сторожей.

Морисо сам отправился к пленнику. Он мог только удостовериться, что оба полицейских крепко спали, а Дальбрек исчез.

Ни полицейские, ни жандармы этим обстоятельством не смутились. Они были уверены, что раненого с перебитой ногой немедленно найдут. Никого не интересовали подробности этого бегства. Дальбрек, очевидно, спрятался в саду.

Начались поиски. Результаты этих поисков казались настолько очевидными, что Роза-Андрэ направилась к главному инспектору.

— Молчите! — шепнул ей Ренин, наблюдавший за ней.

Она пробормотала:

— Но его найдут… застрелят…

— Его не найдут, — проговорил Ренин.

— Откуда вы знаете?

— Я сам помог ему при помощи своего шофера сбежать. Я подсыпал наркотик в кофе его сторожей; они ничего и не слыхали.

Она с удивлением возразила:

— Но он же ранен… Он умирает…

— Нет.

Гортензия слушала, ничего не понимая, но успокоенная и полная веры в Ренина.

Он продолжал тихим голосом:

— Обещайте мне, что через два месяца, когда он поправится и вы все уладите с правосудием, вы уедете с ним в Америку.

— Обещаю.

— И выйдете за него замуж?