Елена Терехова - Дефект справедливости

– Сядьте, Устинов, не надо истерик, – Шувалова спокойно продолжала писать, – я вас ни в чем не обвиняю, я проверяю факты и вы один из этих фактов. Согласитесь, вас с Мариной связывали тесные отношения, вы встречались при каждом удобном случае. Потом, как вы сами признались, эти отношения стали вас немного тяготить. Вы предложили возлюбленной ограничить ваши встречи, она отказалась и, вполне возможно, пригрозила поставить в известность обо всем вашу семью. Вы вспылили, догнали ее, оглушили и задушили шарфом. Марина не сопротивлялась, она не ожидала нападения, а вы в пылу схватки не заметили, как оторвалась пуговица от вашего халата. Так было?

– Нет, все совсем не так, – он был испуган не на шутку, – мы нормально расстались в тот день, она обещала позвонить. Веселая была и какая-то красивая… Она в этот день пошла почему-то не через огород, как обычно, а через улицу. Нарядная была такая. Ко мне она прибегала в домашнем всегда, на скорую руку, так сказать. Она, конечно, и в мешке выглядела бы королевой, а в тот раз накрашенная, надушенная… Сумочка такая у нее была, маленькая, на цепочке, – тут Шувалова немного напряглась. В протоколах осмотра места происшествия никакой сумочки не было. Пропустили? Или ее забрал убийца? А может в этой сумочке было что-то такое, что указало бы на убийцу? Вопросы, вопросы. Есть над чем поразмышлять на досуге.

Устинов все продолжал свой монолог:

– Она такая красивая и нарядная на работе только была, ну, или по праздникам, в клубе… Я удивился, спросил, за что, мол, мне такая честь, а она засмеялась. Дела, говорит, у меня еще, надо успеть, пока Варек спит. Она в тот день даже не раздевалась до конца, так… в стрингах пришла, потом собралась быстренько и убежала. Больше я ее не видел. До сегодняшнего дня. Вы не смеете меня подозревать! У вас нет доказательств моей вины и быть не может! Я не убивал ее! – Игорь уронил голову на руки, он практически готов был разрыдаться. – Ну как еще мне доказать, что это не я, что не было меня с нею в тот момент, когда… Не знаю, ничего не знаю. Ищите, это все, что я могу сказать.

Шувалова смотрела на этого человека и понимала, что он прав – доказательств его вины не достаточно. Выводов экспертизы по пуговицам-халатам надо дождаться, да и то вряд ли что там прояснится. Да, это тебе не в сериале про супер-экспертов с их высокотехнологическим оборудованием, которое по крупице пыли выдаст тебе всю информацию вплоть до адреса регистрации подозреваемого. В жизни оно куда прозаичнее – топай ножками и думай головой, только тогда и дождешься результата, а уж положительного или отрицательного, так это как поработаешь.

– Что ж, – Галина Викторовна протянула Устинову исписанные листы, – прочитайте и распишитесь на каждой странице. В конце напишите: «С моих слов записано верно и мною прочитано», дата, подпись. И еще. Я вас не задерживаю, но оформляю подписку о невыезде. Прошу вас прочитать и расписаться еще в одном документе и пределов Шубанова без моего разрешения не покидать. Вам все понятно? Ко мне вопросы есть?

– Понятно, – Игорь поднялся и направился к выходу. У самой двери он остановился и повернулся, твердо глядя в глаза Шуваловой. – Галина Викторовна, найдите его, найдите этого человека. Я, конечно, гад, но это касается только моей жены и сыновей, в остальном я честный человек и прошу вас – не дайте запятнать мое имя, ведь здесь еще и семья моя живет, если меня осудят, даже несправедливо, каково им будет тут, подумайте, прошу, – он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь.

Филиппов сидел на скамейке у опорного пункта и смотрел, как Игорь идет вдоль улицы к своему дому. «Да уж, герой-любовник, Казанова, блин! Дел, конечно, натворил, но это не он, нет, не он», – Алексей Ильич решил, не мешкая, поделиться своими соображениями с Шуваловой:

– Я понимаю, Галина Викторовна, что сейчас все упирается в экспертизу, но не вяжется у меня Игорь со всеми этими заморочками. К чему ему было убивать? Ну узнала бы жена про их делишки, так не он первый, не он последний, кто от бабы своей погуливает, да и судя по дневнику Марины этой, она и сама не заинтересована была, чтоб все раскрылось. Как-то все неправильно.

– Убийство человека уже само по себе неправильно, – вздохнула Шувалова, – ты же понимаешь это не хуже меня, – она встала и начала собираться, – поеду я до дому – до хаты, надо еще экспертов озадачить этим халатиком, да в одно место заскочить. Ты навел меня на одну мыслишку, которую, в принципе, надо было проверить в первую очередь. А Игорек этот твой мутный больно, то он убиенную нашу просто трахает «без обязательств» и стремится ограничить тайные встречи, а то вдруг оказывается, что он ее любит… Пойди, разберись…

– Да не мутный он. Запутался просто мужик. У нас, увы, так бывает, – усмехнулся Филиппов. – Что ж, звоните, приезжайте. Если что понадобится, вы знаете, как меня найти.

– Спасибо, Алексей Ильич, за содействие, – Шувалова села в дожидавшуюся ее машину, – я позвоню. – Хлопнула дверца и машина запылила вдоль улицы.

– Куда едем, Галина Викторовна? – водитель аккуратно объезжал сельские колдобины.

– Так, приедем в Ленинск, надо будет найти СТО «Подорожник», это где-то на Сибирской улице, ну а потом в родные пенаты.

– Вас понял, – машину еще пару раз тряхнуло на ухабах и вскоре она выехала на вполне приличную грунтовку. До шоссе еще несколько километров, а там до Ленинска рукой подать. Надо за это время обдумать план беседы с руководством и сотрудниками этого «Подорожника», да поаккуратнее, чтоб никого не насторожить и не спугнуть не дай Бог.

Шувалова достала из сумки мобильный телефон и набрала записанный в блокнот номер.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. МЫСКИН И ШУБАНОВО, В БЫЛЫЕ ВРЕМЕНА

Чем больше проходило времени с момента развода, тем больше Людмила понимала, что жить в Мыскине она больше не может. Ее квартира, улица, дом – все напоминало о Борисе, его предательстве. Он давно уехал и видимо счастливо поживал с молодой женушкой, раз не давал о себе знать. Алименты платил исправно, но вот девчонок не навещал и к себе не приглашал, хотя обещал в свое время. Конечно, она была бы не в восторге от общения детей с отцом, но в глубине души ей очень хотелось, чтобы в новой семье бывшего мужа у нее были свои глаза и уши, а еще хотелось, чтобы не все у него было гладко, чтобы иногда ему было мучительно больно за предпринятые им шаги.

В голове Людмилы созрел коварный план.

– Я скажу дочерям, что собираюсь искать работу в другом городе и мы, мол, скоро переедем, – делилась она с двоюродной сестрой Надеждой Таракановой, – скажу, что хочу забыть обо всем, изменить свою жизнь и уехать так далеко, чтобы Борька не нашел меня, даже если очень захочет, а самое главное, чтобы он никогда больше не увиделся с дочерьми.