Дороти Ли Сэйерс - Девять погребальных ударов

– Вы ведь не местный?

– Нет, сэр.

– Ищете работу?

– Да.

– Разнорабочий?

– Нет, механик.

– Понимаю. Ну что ж, удачи вам.

– Благодарю вас, сэр. Хорошего вам дня.

– И вам.

С полмили Уимзи ехал молча, а потом произнес:

– Может, он и механик, но в последнее время ремонтом моторов явно не занимался – скорее работал в каменоломнях. Бывшего заключенного выдают глаза, Бантер. Прекрасная идея – забыть о прошлом и начать с чистого листа. Остается надеяться, что этот парень не доставит хлопот нашему доброму святому отцу.

Первая половина:завершить простые колебания, направить в середину, раскачать на пятой позиции, в середину, вправо, в середину, влево, вправо, в середину, снова начать простые колебания (повторить 4 раза).

Вторая половина:завершить простые колебания, отклонить колокол влево, вправо, на середину, влево, вправо, раскачать на пятой позиции, влево, снова начать простые колебания (повторить 4 раза).

Каждая половина завершается единичным ударом по методу Холта.

В этом году весна и Пасха поздно посетили приход церкви Святого Павла. На свой строгий и слегка недовольный манер болота мирились с возвращением тепла и солнца. Вода почти ушла с пастбищ, и ростки пшеницы решительно потянули вверх бледно-зеленые головки. Голые колючие кусты, обрамляющие дамбы, постепенно покрывались мягкими зелеными листочками. Желтые сережки на ивах покачивались на ветру подобно толстым кончикам колокольных веревок, и дети срывали покрытые серебристым пушком веточки вербы, чтобы в Вербное воскресенье отнести их в церковь. На мрачных берегах рек под живыми изгородями распускались фиалки.

В саду дома священника пышно цвели желтые нарциссы, которые безжалостно трепал и клонил к земле ветер, постоянно гулявший на просторах Восточной Англии.

– Мои бедные нарциссы! – воскликнула миссис Венаблз, когда желтые лепестки осыпались, а похожие на маленькие воронки розетки касались земли. – Этот ужасный злобный ветер! Не представляю, как они его выдерживают! – Она срезала цветы, и в ее душе гордость боролась с сожалением. Столько сортов: «император», «императрица», «золотая шпора» – и всеми ими миссис Венаблз заполнит вазы возле алтаря, чтобы украсить его в Пасхальное воскресенье. «Желтый цвет яркий и праздничный, – думала она, пытаясь заставить цветы стоять прямо среди глянцевых зеленых листьев барвинка и веточек зверобоя, – хотя жаль приносить в жертву такую красоту».

Миссис Венаблз опустилась на колени перед решеткой алтаря, предварительно подложив под них продолговатую алую подушку, позаимствованную с церковной скамьи. По ее словам, она делала это, чтобы защитить «свои старые кости» от пронизывающего холода, исходившего от каменного пола. Все было под рукой: и четыре медные вазы, и корзинка, полная цветов, и лейка. Если бы миссис Венаблз поставила цветы в вазы дома, безжалостный юго-западный ветер уничтожил бы их, едва только она ступила бы на крыльцо.

– Ну что за непослушные создания! – пробормотала она, когда нарциссы рассыпались в стороны и беспомощно опустили головки. Слегка выпрямившись, миссис Венаблз оглядела результат своих трудов, а затем развернулась, услышав за спиной шаги.

В храм вошла рыжеволосая девочка лет пятнадцати, в черном платье. В руках она несла большую охапку нарциссов. Высокая, костлявая и нескладная, она, впрочем, обещала превратиться в настоящую красавицу.

– Вам нужны эти цветы, миссис Венаблз? Джонсон хотел принести аронник, но ветер такой сильный, что цветы могут сломаться, так что он решил привезти их в церковь на машине.

– Как это любезно, дорогая Хилари! Да, конечно, мне пригодятся любые белые цветы. Твои – прекрасны! А какой аромат! Просто чудо. Мне хотелось бы поставить несколько букетов на могилы аббата Томаса и Гауди. Однако в этом году я не стану… – Да, лицо миссис Венаблз приобрело весьма решительное выражение. – Я не стану украшать пучками зелени кафедру и купель. Это можно сделать на Рождество и праздник урожая, а во время Пасхи совершенно неуместно, так что теперь, когда старая мисс Мэллоу умерла, бедняжка, нет нужды поддерживать данную традицию.

– Терпеть не могу праздник урожая. Как можно закрывать такую красоту снопами пшеницы и ржи, кабачками и прочими овощами?

– Это нравится жителям деревни. Как говорит Теодор, это их праздник. Я считаю неправильным, что люди ценят этот праздник превыше церковных, но ничего не поделаешь. Когда мы сюда приехали, дела обстояли гораздо хуже. Это было еще до твоего рождения. Люди гвоздями прибивали к колоннам венки из зелени. Просто ужасно. Они совершенно не думали о последствиях. А на Рождество украшали церковь полотнами алой ткани с написанными на ней текстами. Отвратительно. В ризнице мы обнаружили целые рулоны этой ткани, в которых во множестве завелись моль и мыши. Мистер Венаблз решительно положил этому конец.

– Наверное, многие отреклись от англиканской церкви и перешли в другую веру?

– Нет, дорогая, только две семьи. Впоследствии одна из них вернулась в лоно нашей церкви. Ты их знаешь – это Уоллесы. У них возникли какие-то разногласия с католическим священником по поводу обеда в честь Страстной пятницы. Я уже не помню, в чем именно там было дело. Миссис Уоллес – весьма своеобразная женщина. Очень легко обижается. Но как бы то ни было… – миссис Венаблз постучала по дереву, – …мы неплохо поладили с ней во время работы в «Женском институте». Не могла бы ты немного отойти и посмотреть, симметрично ли я расположила букеты?

– Можно добавить нарциссов на южную часть клироса, миссис Венаблз.

– Сюда? Спасибо, дорогая. Так лучше? Ну, думаю, этого хватит. Ох, мои старые косточки! Зато теперь не хуже, чем у других. А вот и Хинкинс с аспидистрами. Люди могут говорить про эти цветы все что угодно, но все равно их выращивают и добавляют в букеты. Правильно, Хинкинс. Шесть на эту могилу и шесть – на противоположную. Вы принесли большие кувшины? В них можно поставить нарциссы, а аспидистры немного замаскируют их непривлекательные бока. Еще можно взять немного плюща. Хинкинс, будьте так любезны, наполните мою лейку водой. Как себя чувствует твой папа, Хилари? Надеюсь, лучше?

– Боюсь, ему ничуть не лучше, миссис Венаблз. Доктор Бейнз боится, что он не справится с болезнью. Бедный мой отец!