Андрей Орлов - Восемь розовых слонов

– Ступайте вон! – завопил Краузе.

Я разозлился не на шутку. Просто кипел от гнева, обиды и непонимания. Доктор Краузе в своем стремлении ничего не делать готов был горы свернуть! Не скажу, что я не побаивался наших доблестных специальных служб, но через эту «фобию» перешагнул. Я позвонил майору Кобзарю – поскольку лично МНЕ не поступало пожеланий воздержаться от общения с полицией.

– И снова вы, – погрустнел Кобзарь, – Когда это кончится? Нашему управлению каждый день приходится раскрывать десятки преступлений…

Я деликатно промолчал. Лучше не знать, из чего делают колбасу и как раскрывают преступления.

– Что вам, Дмитрий Сергеевич? Вы просили – я сбросил информацию.

Я поведал в сгущенных красках, что наш дражайший психоаналитик в беде, нужно срочно принимать меры. Дополнительные восемь убийств (включая убийство Краузе) вряд ли украсят отчетность управления. Просматриваются два варианта. Первый – отселить доктора куда-нибудь в медвежий угол, и пусть голова болит у деревенских участковых. Второй – немедленно впрячься в дело, бросив вызов труженикам плаща и кинжала.

– Звучит как тост, – проворчал впечатленный Кобзарь, – А теперь давайте заново и без патетики.

Он слушал, недоверчиво урча.

– И что вы предлагаете?

– Без помощи зала не обойтись, Павел Викторович. Мы знаем, что будет много криков, и остаткам самолюбия доктора Краузе будет нанесен сокрушительный удар. Вы же понимаете, что мы защищаем не только доктора Краузе, но и его пациентов, большинство из которых мирные граждане, по наивности пожелавшие излечить свои неврозы. Явку фигурантов обещаю взять на себя. Вечер пятницы – прекрасное время посидеть в приятной компании…

Я чувствовал себя не очень комфортно в роли предводителя заговорщиков. В восемь вечера, убедившись, что доктор Краузе находится в доме и никуда не собирается, я вышел покурить на улицу. Вечер был спокоен, безветрен, легкая муть, не имеющая отношения к осадкам, затянула небо. Гул Москвы в Аркадном переулке почти не ощущался. Редкие прохожие чинно прогуливались по тротуару. Пейзаж портила свежевырытая канава на том месте, где посетители доктора Краузе паркуют свои машины. Проезжая часть сузилась, яму опоясывали бетонные блоки. Гости с юга в оранжевых жилетах проводили земляные «изыскательные» работы, отыскивая слабое место в канализационной системе. Нашего дома неприятность не коснулась. Я посмотрел на часы, Кобзарь задерживался. Впрочем, волноваться не стоило. Со стороны Остоженки показалась знакомая «Лада», встала на противоположной стороне.

– Не надо, дядя Паша, спасибо, сама добегу, здесь недалеко, – прозвучал мелодичный женский голосок.

И из машины вышла она…

Если быть объективным, из машины вышли трое. Одним из них был майор Кобзарь в мятом штатском, с ним еще кто-то, но на них я практически не смотрел. Застучало сердце, пересохло в горле, и кровь стремительно понеслась по сосудам. Девушка в короткой курточке помахала рукой и отправилась в сторону Пречистенки. Каштановые волосы подрагивали в такт шагам, она не шла, она плыла – большеглазая, с вздернутым носиком, желанная донельзя! От нее невозможно было оторвать глаза! Я не понял, что произошло. Со мной никогда такого не происходило! Я стоял с открытым ртом, выронив сигарету, и смотрел вслед ускользающей красоте. Она прошла шагов пятнадцать и оглянулась. Чудесная улыбка осветила миловидное личико. Взгляд скользнул и по мне – неприметному элементу пейзажа. Сердце забилось, как полковой барабан. Я не чувствовал своего лица и буквально разрывался. Догнать, познакомиться, договориться о встрече?

Излишне говорить, что я не слышал, как подкрались двое.

– Куда вы смотрите, Дмитрий Сергеевич? – проворчал Кобзарь, и я вернулся в этот мир. Он разглядывал меня очень подозрительно.

– Простите, Павел Викторович, задумался… – я протянул руку, мы обменялись рукопожатием, – Опаздываете.

– Не смертельно, пришлось подбросить кое-кого, – он взглянул на часы, – Фигуранты еще не прибыли?

– Нет.

– Как наш мегамозг? – он ухмыльнулся.

– Мегамозг в печали.

– Познакомьтесь, Вебер Олег Владимирович, Следственное управление Следственного комитета, юрист первого класса, капитан юстиции, – представил Кобзарь сопровождающего – подтянутого парня со смешливыми глазами лет тридцати пяти. Тот помалкивал, терпеливо дожидался, пока его представят. У парня было простоватое беззлобное лицо.

– Комитет? – я машинально протянул ладонь. Рукопожатие у нового персонажа было твердым.

– Не обращайте на меня внимания, – улыбнулся Вебер, – Я сам не рад, что здесь нахожусь, но, видимо, придется войти в курс дела.

– Какого дела? – я, кажется, что-то пропустил.

– Перестаньте, Дмитрий Сергеевич, – поморщился Кобзарь, – Кто тут громче всех разорялся, что дело серьезное? Считайте, убедили. Я сообщил о разговоре непосредственному начальству, начальство связалось со Следственным комитетом. Комитет решил не оставаться в стороне и откомандировал человека.

– Не волнуйтесь, Дмитрий Сергеевич, постараюсь не доставить хлопот, – заверил капитан юстиции, – Но мы обязаны быть в курсе, даже если дело обернется пустышкой. «Дело о мертвых психоаналитиках», как его окрестили, курирует наш отдел. Возможно, вы не знаете, но за последнюю неделю в Москве обнаружены тела двух психотерапевтов – Негоды и Маевского, оба умерли насильственной смертью, и не хотелось бы продолжения… – Вебер немного смутился, – Доктор Крузе известен, как опытный судебный эксперт, он плодотворно сотрудничает с правоохранительными органами, его хорошо знают за рубежом…

– Пусть будет так, Олег Владимирович, – разрешил я, – По нашему мнению, опасность в данный момент угрожает не доктору Краузе, а его пациентам. Но они тоже люди, верно?

– Я вас предупреждал, Олег Владимирович, что эта пара – несносна, – проворчал Кобзарь, – Впрочем, Тропинин – еще щадящий вариант. Скоро увидите главного монстра. Вы будете впечатлены. Постарайтесь принять его таким, какой он есть. Желательно не вступать в пререкания и не напоминать, где вы работаете.

Мне кажется, капитан оробел. И правильно сделал. Сцена, последовавшая за нашим вторжением в дом, по накалу безмолвной ярости была бесподобной. Узнав, в чем дело, и какую мину подложили люди, которых он считал своими, доктор Краузе лишился дара речи и способности передвигаться. Он отгородился от людей стеной презрения. Поняв, что выгнать гостей не удастся, он еще больше замкнулся в себе. Когда в гостиной стали собираться люди, он сидел в своем кресле, исполненный брезгливого отношения к происходящему, и расточал молнии. Идея собрать всех вместе выглядела так себе, но оно того стоило. Я никогда не видел этих людей вживую – за исключением Риты Туманович и Софьи Моретти. Их компьютерный облик не особо отличался от реального. Это были обыкновенные люди! Такими людьми заполнена Москва и остальная часть Российской Федерации. Из прихожей доносился голос Тамары Михайловны – она просила посетителей вытирать ноги. Я сидел в углу, наблюдал из-под прищуренных век, как помещение наполняется удивленными людьми. Вебер пристроился неподалеку на стуле и чувствовал себя не в своей тарелке. Я украдкой подглядывал за ним. Он не был механическим изделием, смущался, выражал чувства. Об интеллектуальных способностях юриста первого класса я пока ничего не знал, но что-то подсказывало, что они имелись. Пусть не много, но все же…