Андрей Орлов - Восемь розовых слонов

– Послушайте… я, может, что-то не поняла, но если это правда… если некий сумасшедший собрался нас убить, то… я правильно понимаю, что он находится среди нас?

Не только у меня мурашки поползли по коже. Люди приутихли, стали втягивать головы в плечи. Баев вскинул руку, устремил пристальный взгляд на часы, хотя они находились на другой руке. Задумалась Римма Марковна. Рита Туманович как-то сморщилась, повзрослела. Писатель Рахметов резко повернулся к Оксане и уставился на нее, как на гроб господень.

– Веселая ферма какая-то… – пробормотала Софья Моретти, взялась за ручки кресла, чтобы встать… и осталась сидеть.

– Господа, наше дело – предупредить, – невозмутимо повторил Кобзарь, – Что мы, собственно, и сделали. Милая дама ясно выразила то, о чем каждый боялся подумать. А мы в свою очередь готовы вас заверить, что не собираемся сидеть без дела. Органы выясняют обстоятельства смерти Арнгольта, и вам придется потерпеть неудобства, связанные с вхождением в круг подозреваемых.

– Тьфу, сходил к психоаналитику, – ругнулся Корнилов, – Никогда ведь в это не верил…

– Не вы один, – встрепенулся Рахметов. – Фрейдизм называли «радиоактивными отходами двадцатого века». Владимир Набоков уверял, что психоанализ Фрейда – грандиозное шарлатанство.

Доктор Краузе не реагировал. А я не мог избавиться от прилипчивого ощущения, что угроза зависла не только над пациентами, но и над всеми присутствующими. Я перехватил пристальный взгляд Оксаны. Она смотрела осмысленно, с интересом. Баев и Моретти перед уходом выдали что-то в духе «мы будем жаловаться, пусть не водят нас за нос», но выглядели расстроенными – как и все прочие. Народ не засиживался – люди исчезали из гостиной, как музыканты группы «Наутилус» в финале песни «Гуд бай, Америка». В какой-то миг не осталось никого. Я проводил до крыльца майора Кобзаря и его коллегу из Следственного комитета.

– Не удалось оценить вашего «монстра», Дмитрий Сергеевич, – сообщил Вебер. Он выглядел слегка обескураженным, – Доктор Краузе принял обет молчания? Баба Яга против? Но аура от него исходила – боже мой… Сочувствую вам. А еще по этому делу… – Вебер замялся, – Я внимательно следил за поведением фигурантов. Вы всерьез считаете, что кто-то из них замешан в нагнетании напряженности и убийстве Арнгольта? Не знаю, Дмитрий Сергеевич, не знаю… Я не дипломированный психолог, но работаю на следствии больше десяти лет, и могу вас заверить, что это практически невозможно. Либо кто-то из них гениальный артист…

– Пойдемте, Олег Владимирович, – потянул его Кобзарь, – Будем надеяться, выходные не принесут сюрпризов. Вы пиво пьете?

– А знаете, с удовольствием, – воодушевился Вебер, – Супруга подождет. Давайте с нами, Дмитрий Сергеевич? На Остоженке открылся замечательный ирландский паб со странным названием «Старый валлиец».

Я сокрушенно вздохнул. Кобзарь злорадно хохотнул.

– Не искушаете Тропинина, Олег Владимирович. Ему предстоит непростое окончание вечера. Трупов в деле может добавиться уже сегодня.

Выпроводив последних посетителей, я постоял перед зеркалом в прихожей, одернул пиджак, заверил себя, что двум смертям не бывать, и шагнул в гостиную, из которой проистекало чреватое молчание…

Если в мире и существует недосказанность, то ко мне она в данный час не относилась. Доктор Краузе проорал в мой адрес ВСЁ. Я узнал о себе много нового и полезного. Это был свирепый шквал, торнадо, выплеск самых черных эмоций! Он топал ногами, разбрасывал по гостиной предметы мебели и несколько раз прорывался броситься на меня, чтобы сделать отбивную себе на ужин. Останавливало его только то, что я мог дать сдачи. Я никогда не видел его таким! Доктор визжал, как баба, рвал на груди «тельняшку» за многие сотни долларов и выплескивал в меня такой поток оскорблений, что уши сворачивались в трубочку, а сердце закипало от благородной ярости!

– Что, Дмитрий Сергеевич, вы уже прошли курс молодого предателя?! – изрыгал рулады доктор Краузе, – Езус Мария, какую же змею я пригрел у себя на груди!!! Что я в вас нашел?! Да такие, как вы, даже на органы не годятся!!! Вы жалкая, ничтожная личность! Возомнили о себе невесть что, а на самом деле вы полный ноль, ничтожество, пустое место! Любой олигофрен на порядок умнее вас!!! Какое вы имеете право вести свою грязную игру у меня за спиной?!

Это было самое невинное, что я услышал в свой адрес. Он высказывал обо мне такое, что возмутился бы и мертвец. Я тоже в долгу не остался, защищался и переходил в контратаку.

– Конечно! – кричал я, – Все, что вы делаете – это правильно, и как я об этом забыл!!! Мышкуете со своими чекистами, или с кем там еще, а в это время гибнут люди, на что вам глубоко и искренне плевать! Вы готовы тянуть до последнего, лишь бы вас не трогали! А элементарно раскинуть мозгами – это титану ума не по силам!!! Вы не видите, что процесс уже пошел, скоро доберутся и до вас?! Как это мило: причина нашего с Тамарой Михайловной увольнения – ликвидация работодателя!

Тут он сорвался на мат, и рухнули последние подпорки у моего ангельского терпения! Я прозрел – почему я уже четыре месяца тоскую в этом доме?! Почему терплю унижения, теряю последние нервные клетки, почему мой восьмичасовой рабочий день заканчивается в час ночи – а зарплата… ну, не самая, скажем, высокая в мире! Неужели я за эти деньги не найду достойную, спокойную, не отягощенную нервами работу, где меня будут уважать, ценить и приветствовать ценные инициативы? Плевать на доктора Краузе, пусть его убивают хоть каждый день. Я мысленно возликовал – боже, нашелся повод уволиться! Как же долго я его искал! Именно это я и выпалил ему в лицо: прощайте, господин психоаналитик! Он орал, что туда мне и дорога, могу убираться прямо сейчас, наконец-то, он наймет себе нормального помощника – а не такого, за которого приходится краснеть и все переделывать!

Последнее высказывание меня просто убило. Я стал спокойным, как удав.

– Спасибо, Александр Петрович, я все понял. Если не возражаете, я соберу свои вещи и покину вас прямо сейчас. Вы должны мне за последний месяц. Надеюсь, у вас хватит порядочности не лишать меня жалования за август?

Он тоже сделался спокойным и ироничным.

– Что вы, Дмитрий Сергеевич, как я могу? Комплекс порядочности, который у одного из нас отсутствует, не позволит мне сделать такое. Вы получите свой оклад до последней копеечки… но, увы, только завтра, когда я свяжусь с банком. А последнюю ночь, так и быть, можете провести в этом доме. Как бы противилось тому мое естество.

– Замечательно, – я учтиво склонил голову и покинул гостиную.

Утром в субботу желание уволиться не пропало. Оно окрепло, придало мне сил и желания жить. Сменить среду обитания! Открыть для себя мир НОРМАЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ! Всю ночь я бегал от щелкающего зубами монстра в стильном деловом костюме, он хватал меня за хлястик, хрюкал, поддавал в спину рогами и копытами. За ночь в доме не случилось ничего, что поставило бы под вопрос принятое решение. Тамара Михайловна перехватила меня в коридоре, сунула деньги в конверте и умоляла остаться.