Алия Кенесарина - Девушка-солнце

Когда девушку-солнце убили, а полиция никого не нашла, я поставил целью своей жизни поиски, этого… я не знаю, как его называть, но уж точно человеком назвать не могу. Пусть у него будет условное имя «ворующий солнце». Я обещал себе, что не успокоюсь, пока не найду и не покараю его. Я хочу, чтобы память о моей девушке-солнце была такой же светлой, как и она сама.

Я заварил себе кофе, капнул молока, включил настольную лампочку и снова сел за рабочий стол, где уже лежало несколько пухлых папок с моими рассуждениями и записями. Вся стена была завешана схематичными планами школы и подробными рисунками расположения мебели в школьном кабинете, где я видел её последний раз, и куда пробрался вор, который украл и убил солнце моей жизни.

Полиция искала виновника долго, но всё было тщетно. После это «инцидента», как его один раз назвал кто-то из журналистов, похожих случаев больше не было, и папка с этим делом осела в архиве с тяжёлым клеймом «глухарь». Уже почти все забыли про этот «инцидент», но я не забыл, не забыли её родные и, конечно, не забыл убийца. И поэтому мы с ним обязательно встретимся.

Я знал, что она вела дневник и всегда носила его с собой, и почему-то мне казалось, что именно там я найду разгадку страшной тайны её смерти. Но дневник, должно быть, хранился в вещдоках и путь мне туда был заказан.

Сейчас я открыл тетрадь, крепкий кофе взбодрил полусонный разум, и я начал читать свои скорые заметки, чтобы снова и снова пройти вместе с ней тот путь, по которому она ушла в неизвестность.

Когда я выходил из класса, она отошла от меня, попрощалась и пошла в дальний конец, к столу учителя. Выход из класса был один, никаких дополнительных помещений не было. Ну, конечно, были ещё окна, но этаж-то третий, вряд ли можно было незаметно там войти, а потом выйти. То есть она должна была видеть того, кто пришёл. А так как он не вызвал у неё подозрения, значит, девушка-солнце его знала. Отсюда следует вывод, что он совершенно точно был рядом, когда я разговаривал с ней и выжидал, когда я уйду.

Сейчас был самый сложный момент, я долгое время боролся с этим рубежом, чтобы без эмоций переступить его и пойти дальше. Обычно в этом месте, когда я понимал всю трагедию той минуты, мне хотелось покончить с собой за эгоизм и бездействие. Но я ей обещал, и на этот раз я не подведу девушку-солнце.

Я пытался донести до полиции свои мысленные выкладки, но усталый следователь лишь печально мотал головой и всё вторил одно и то же слово: «Проверим!». Но этот старый динозавр убедил себя в том, что убийство было спонтанным и дальше никуда не двигался. Он даже подвёл какую-то логическую базу под то, что её не видно на камерах видеонаблюдения и все посчитали удобным с этим согласиться.

Я помню свой юношеский горячий запал, когда я почти кричал на этого следователя с печальными глазами.

– Слушайте, но это же был холодный расчёт. Он пришёл в школу, он следил за ней, он как-то вывел её оттуда, а потом убил. Она мне говорила, что он следил за ней. Она боялась.

– Да? – тихо спросил он. – А у меня есть све́дения, что жертва была любезна и улыбчива со всеми и не казалась встревоженной. Может быть, она просто хотела вызвать в тебе ревность?

– О чём вы говорите? – мне хотелось ударить его, так пылал гнев внутри. – Она вела дневник. Посмотрите там, там точно есть что-то об убийце.

– Мы всё внимательно прочли. Нет однозначного вывода, что она была обеспокоена. Обычные подростковые переживания. – следователь вздохнул. – Если бы она сама не вышла из школы добровольно, то её никак не смогли бы увести. Пришлось покрыть большое расстояние, однозначно кто-нибудь бы встретился по дороге и можно было попасть на камеры. Зачем убийце так рисковать? – он помолчал. – Она любила гулять?

– Да. – я покивал в ответ.

– Ведь согласись, что украсть с прогулки или по дороге из школы её было гораздо легче, чем из школы. Она была отличницей, часто задерживалась и ходила одна. Ведь так?

– Так.

– Зачем тогда убийце так рисковать? У него была бы масса возможностей.

Я не нашёл поддержки в следствии, всё, что он говорил, казалось каким-то логичным, но поверхностным. Я долго собирался с духом и в один из вечером попросил Асана о встрече.

– Что ты хотел? – спросил брат девушки-солнце, после того как мы обменялись скупым мужским приветствием.

– Ты заметил, что она стала в последнее время какой-то нервной? – спросил я.

– Я думал это из-за предстоящих экзаменов.

– Ты же понимаешь, что у этого ублюдка было всё спланировано. Я был у следователя, но он не слушает меня.

– Но ведь ты тоже её тогда не послушал. – тихо обронил Асан. – Я не обвиняю тебя, я просто говорю, что его недоверие основано на том, что люди всегда считают других глупее себя. – Асан вздохнул. – Прошу тебя, давай ненадолго оставим всё как есть. Мне слишком больно.

«Я не обвиняю тебя». Да было бы лучше, если бы он ударил меня, сказал, что я во всём виноват, что это я допустил её смерть. Но он всего лишь объяснил мне логику следователя.

Но несмотря на глухую оборону следствия и нежелание Асана слушать меня в тот день я завёл свою первую папку, в которую положил первый листок со своими рассуждениями.

Я был абсолютно уверен, что похищение и убийство были спланированы. Если бы это было спонтанно, то наверняка остались бы улики, и убил бы он её в школе. А если было место, где он её держал, то убийца однозначно готовился. Мне было сложно признавать это, но упустить из виду то, что этот ублюдок явно обладал высоким интеллектом, было нельзя. Иначе я сразу бы оказался на проигравшей стороне. А факт, что он сейчас сидит тихо и не высовывается, ничего не значит. Просто выжидает, я много прочёл о том, что такие больные психи никогда не останавливаются.

И он абсолютно точно был с ней знаком. Если бы она увидела чужого человека, то подала бы голос или закричала, когда он к ней приближался. Но всё было тихо, в этом я был уверен. И сейчас меня озарила мысль, что тогда в я услышал стук. Если бы она упала, а не добровольно ушла, то ему пришлось бы её нести, а это было бы крайне подозрительно. Значит, в классе действительно что-то упало. Но она, скорее всего, ушла добровольно.

Утро уже полноправно швырялось светом в бликующие створки окон. Я с сожалением закрыл папку, потому что пора было собираться по делам. Аккуратно прибрав папки, я несколько минут постоял над ними, рассуждая о преступлении и вдруг вспомнил урок литературы, когда нам задавали читать о «Преступлении и наказании». Интересно, а для преступника его преступление – наказание или радость?

Глава 3

/долгий взгляд в бездну/

«Кайсар!» Мне нравилось, как девушка-солнце произносит моё имя. Она немного смягчала первую букву, поднимала интонацию в середине и прокатывала последнюю. Она как-то сказала, что каждое имя имеет своё смысл, соответствует своему значению, даже имеет свой цвет и вкус. Моё имя ей представлялась земляничным леденцом. Не знаю почему и вряд ли теперь это важно. Хотя девушка-солнце говорила, что всё в этой Вселенной живое, и всё, что нас окружает, откликается словно живая материя. Скажешь слово, даже отдельную букву и если прислушаться, то можно ощутить отклик.