Максим Евсеев - За дверью

После того, как следователь загнул последний палец, оперативники наконец ворвались внутрь. В помещение хлынули поочередно трое хорошо вооруженных мужчин. Они быстро проверили все углы и наименее освещенные участки гаража. Никаких следов ловушки или западни на первый взгляд не оказалось. Однако главный подвох они заметили не сразу.

Их ожидал второй неожиданный сюрприз за два дня. Крылов с только что вошедшим Бельцером и остальными оперативниками уставились на висящую почти у потолка девочку, по фотографии похожую на пропавшую Зину Погодину. Рядом с телом стоял Глебов и одной ногой прижимал к полу сорокалетнего мужчину. Сержант сковал преступника наручниками за спиной и держал его на мушке, пока ждал подкрепление. Больше никого в гараже не было вплоть до приезда основных сил.

Мертвую, изнасилованную Зину подвесили к невысокому потолку с помощью мощной объемной веревки и небольшого, но крепкого портового крюка. Бичевку перетянули от стены к стене. На ней подвязали крюк, а его уже воткнули в спину ребенку. Металлический стержень располагался так глубоко в недрах тела, что из шеи девочки выпирал конец крюка. С безжизненного железа вязким потоком стекала на холодный бетонный пол багровая жидкость, еще совсем свежая. Девочка свесила голову и иронично напоминала сушившееся белье, оставленное кем-то на несколько часов.

Кровь повсюду. На голом обледеневшем теле, на волосах, клочьями вырванных с головы и лежавших тут же у ног девочки. Жидкость небольшими каплями бежала изо рта и, перекликаясь ручейками, проходила через всю грудную клетку и живот и устремлялась к развороченной незрелой промежности.

Переполненный плотный живот пытались вскрыть. Однако преступнику не удалось это сделать или он не успел. Сыщик, уже переставший удивляться происходящему, потупил голову в бессильной попытке не смотреть на страшное зрелище. В отличие от него, Бельцер старался хотя бы создать видимость, что он держит себя в руках. Психолог обошел ребенка со всех сторон и осмотрел немалых размеров крюк на спине девочки. Даже для маньяка-садиста это слишком извращенный поступок. Но удивляться тут нечему, ведь любой преступник это человек. А у человека все как у людей. Все, кроме души.

И если реакция опытного следователя логична и предсказуема, то вот об остальных присутствующих говорить и не приходится. Всех поразил шок от увиденного, они предпочли покинуть помещение, дожидаясь указаний снаружи. Кто-то нервно курил и дрожащими руками ставил автомат на предохранитель. Кто-то доставал флягу с крепким содержимым и пил взахлеб в надежде отойти от неприятных эмоций.

В одном из отверстий крюка извивался белой цветок с зеленым липучим стеблем. Михаил подошел к крюку, снял растение и детально осмотрел. Оно выглядело свежим и молодым. Даже не разбираясь в цветах, он понимал, что цветку не больше суток.

Глебов находился не в себе. Он смотрел на мужчину, которого прижал к полу, разъяренными глазами хищника. Сержант с гневом давил на мужчину своим тяжелым берцовым сапогом и держал дрожащий вспотевший палец на спусковом крючке.

– Опусти оружие, сержант. – Приказал капитан.

Глебов послушался не сразу. Он будто находился в прострации и не спешил выполнять приказ. Его тело все еще тряслось.

– Глебов! Убери пистолет. – Повторил следователь.

Только после повторного приказа сержант постепенно пришел в себя и не спеша, с дрожью в пальцах и руках выполнил приказ.

Капитан осмотрел преступника с ног до головы. Мужчина тихо плакал в пол. Его нос, замазанный снежной кашей и грязью, испускал целые ручьи соплей и крови. Красные глаза умоляюще смотрели в землю, а волосы кровяными лоскутами свисали с макушки.

– Ты зачем его избил?

Крылов недовольно посмотрел на сержанта, тот ответил ему взаимностью.

– Вы видите, что он с девчонкой сделал? Как мне иначе с ним поступать. Приласкать, пожалеть?

Глебов из шока впал в ярость и гнев. Капитан, дабы не уступать ему, отвечал высокомерным спокойным взглядом, стараясь сдержать себя. Самое глупое, что только можно сделать сейчас – поддаться на неосознанную провокацию.

– Отойди от него. Подыши, мы тут сами разберемся. – Следователь внушительно посмотрел на него и взглядом показал на выход.

Сержант небрежно поставил пистолет на предохранитель и размашистым движением засунул его в кобуру. Каждое его сержанта сопровождалось ярким тремором и неряшливостью. Он неуклюже приблизился к раскрытой двери и едва не споткнулся об косяк.

– Сержант! – Окрикнул его вновь капитан.

– Что?

– Позови сюда двоих и вызывай Ермилова. Понял?

– Да.

Глебов вышел на свежий воздух и нервно закурил, выдыхая дым в землю. Вместо него в гараж зашли двое невысоких оперативников в стоптанных от времени ботинках. Они в нерешительности остановились у выхода. Один из них, Макс Кочевников, на всякий случай приблизил палец к курку автомата и снял оружие с предохранителя. Второй, Леня Шевцов, остановился в проходе и угрюмо глядел на происходящее.

– Поднимите его. – Приказал капитан.

Приказ тут же выполнили. Максим с Леонидом взяли лежавшего на полу мужчину за подмышки и поставили на ноги. Крылов теперь мог подробнее рассмотреть мужчину, стоявшего перед ним.

– Петренко Игорь Павлович, верно? – Спросил Бельцер

– Не бейте! – Жалостливо, но громко ответил мужчина.

На свет показалось сплошь разбитое лицо с многочисленными кровоподтеками и опухшими от слез и ударов глазами. Из губы вытекала кровь и лимфа, а челюсть, выгнутая влево, обнажала обломанные желтые кариозные зубы.

– Имя, фамилия!? – Не сдержался сам капитан и, выхватив автомат у лейтенанта, с жаром прошелся прикладом по его физиономии.

– Не бейте, прошу. – Сквозь выбитые зубы вновь едва понятно процедил мужчина. – Я скажу все. Я виноват!

– Петренко Игорь Павлович. Да? – Терял терпение и Бельцер. – Я прав?

– Да, правы вы. Ей богу. Я это.

Мужчина выглядел жалко. Когда Александр Германович просматривал его профиль в базе данных, он увидел не раз привлекавшегося за домогательства и кражи мужчину сорока двух лет. Однако на поверку из-за тягостного образа жизни мужчина выглядел гораздо старше. Ему вполне можно было дать пятьдесят, а то и пятьдесят пять лет.

Черная весенняя куртка с такой же черной толстой кофтой скрывали под собой уже состарившееся тщедушное вялое тело, сплошь покрытое татуировками. На голове практически не осталось волос, а на пальцах – ногтей. Кожа мужчины, белая, как мел, покрывалась морщинами и фурункулами. В волосах проскакивала единичная седина. Глаза отражали невероятную доброту и безнадежность. Они выручали общую убогость мужчины и компенсировали его блатной и даже преступный вид. Смешная бородка и вовсе придавала ему вид святого старца.