Рената Окиньская - Эта женщина нам не подходит

– Ты не сделаешь этого! – хрипло выдохнул он, но на лице его я прочитала страх. Этот гаденыш не просто испугался, что я претворю свою угрозу в жизнь. Этот гаденыш испугался так, словно я сказала правду! Господи, что же он сделал с моей Женькой?

Влад понял, что я прочитала по его лицу гораздо больше, чем ему хотелось бы, и поспешно отвел трусливый взгляд.

– Хорошо, хорошо, – примирительно произнес он. – Я сейчас прямо от тебя пойду в полицию. Не надо так злиться, Лола! Что ты, в самом деле! Я просто растерялся, надо же понимать!

– Я такого не понимала, и понимать не собираюсь, – отчеканила я.

– Ладно, Лола, ладно. Не злись, – повторил он, уже с тропинки. – Если будут новости – я дам тебе знать!

– Да уж, будь любезен! – сквозь зубы пробормотала я. Больше всего мне хотелось плюнуть ему в спину. Бесил он меня, бесил невероятно, и ничего я с этим не могла поделать!

Ванька, хмуро наблюдавший издалека нашу ссору, вдруг повернулся Владу вслед и сделал крайне неприличный жест.

– Иван! – у меня аж челюсть на пол упала. – Это еще что такое?!

– Ничего, – ответил мой ребенок, изобразив на лице портрет под названием «я сама невинность», и добавил, с этим же милым выражением лица: – Просто дядя Влад – настоящий притырок!

У меня не нашлось слов для ответа, может быть отчасти потому, что я была полностью согласна со своим сыном.

– Вань, иди, собери игрушки, – вздохнув, велела я. Ругать за такое явное неуважение к старшим у меня язык не повернулся, ведь сынок отлично понимал, что дядю Влада я и сама ни в грош не ставлю, и говорить о каком-то уважении было бы, на мой взгляд, просто лицемерием.

Я достала нетронутую половину арбуза из холодильника, и добавила:

– Я тебя сейчас к Тиме отведу. Поиграете сегодня у него.

Какое это все-таки счастье, что у моего сына есть такой хороший дружок, а у этого дружка не менее хорошие родители! Они без лишних вопросов согласились присмотреть за обоими детьми, а принесенный мною арбуз и вовсе вызвал бурю искренних восторгов. С легким сердцем оставив у них сына, я вернулась на свою дачу. Глухая тоска грызла сердце, народилось, и постепенно крепло предчувствие беды.

Куда могла подеваться Женька? В жизни не поверю, чтобы она укатила в город, еще и отключив телефон! Зачем, когда всего через две улицы – мой дом? И она прекрасно знает, что если надо, я предоставлю ей кров и не задам ни единого вопроса, не стану в душу лезть, пока она сама не захочет мне что-то рассказать.

Да и вообще! Она так любит этого придурка – своего мужа, что, кажется, патологически не способна на такие выходки! Максимум, что она может – это проболтаться пол часика по окрестностям, голову остудить. А потом бы все равно вернулась к нему, красавцу своему писанному, к говнюку такому…

Я не собиралась сидеть дома и ждать новостей. Неизвестно, может этот клоун вообще не пошел ни в какую полицию, наврал мне, чтобы я отстала, а сам по-тихому вернулся домой…

Я натянула джинсовые шорты, обула кеды, сунула мобильник в задний карман. Я не знала, что делать и как. Не в полицию же идти, в самом деле, они меня и слушать не станут, конечно… Ладно, сама по окрестностям похожу, поспрашиваю, может кто-то видел ее?

Первым делом я пошла в направлении ее дома, все никак не могла отделаться от мысли, что в случае чего она прибежала бы ко мне.

Я шла, погруженная в свои мысли, и, может и не обратила бы на них внимания – на стайку мальчишек лет двенадцати-четырнадцати, сгрудившуюся на краю оврага, ведь я искала не кучу мальчиков, а одну-единственную женщину, но меня заставило остановиться то, что я услышала.

– Я те точно говорю, баба это!

– Да ну нафиг! Какая баба? Просто тряпки!

– Никакие не тряпки! Вон, рука точит, не видишь что ли?

С нехорошим предчувствием я подошла ближе.

– Ребят, а что тут у вас? – поинтересовалась.

– Да вон, внизу кто-то лежит, – один из пацанов грязным пальцем указал мне направление. Я глянула в ту сторону, и мне стало нехорошо – уж больно знакома мне была эта летняя розовая куртка.

– Вот черт! – прошептала я немеющими губами. – Господи!

Еще пару мгновений я таращилась на нее, не в силах собраться с мыслями. Потом встряхнулась и взяла себя в руки.

– Ты! – я наугад ткнула пальцем в одного из мальчишек. – Дуй в полицию! Это моя подруга там лежит. Скажи, чтоб ехали сюда! А ты, – я выбрала следующего, – беги звонить в «скорую»! Место, где мы сейчас, сможешь им объяснить? – мальчик кивнул. – Тогда быстрее, ребята, прошу вас!

Их обоих как ветром сдуло. Со мной остались еще трое. Я снова посмотрела вниз. Пытаться спуститься отсюда – чистое безумие! До дна метров десять, склон крутой, и весь заросший кустарником и травой. Я по ней запросто съеду и улягусь там, рядом с ней!

– Мальчики, вы не знаете, туда как-то спуститься можно? – с отчаянием в голосе спросила я.

– Ага, можно! – возбужденно выкрикнул один из них. – Там дальше тропинка есть, нормальная. Только до нее идти надо.

– Так. Тебя как зовут? – спросила я полного парнишку, стоявшего с потерянным видом.

– Виктор, – как-то по-взрослому, солидно, представился он.

– Замечательно. Виктор, оставайся здесь, жди помощь! Когда кто-то появится – направляй всех на ту тропинку, ладно?

– Ладно, – он понятливо кивнул.

– Хорошо. А вы, ребята, ведите меня туда! Только, пожалуйста, бегом!!!

Бежать до нормального спуска оказалось не так уж и долго, но мне казалось, что это были километры. Наконец мы продрались сквозь густой кустарник, и, хлюпая по вонючей жиже, заполнившей дно оврага, приблизились к неподвижной, застывшей в неестественной позе, фигуре.

Мальчишки побоялись подходить близко, остались где-то за спиной. Я с ужасом опустилась на колени перед искореженным телом.

Женька… Как она выглядела – словами не передать! Она лежала на спине, очень сильно запрокинув голову и раскинув руки в стороны. Одна нога выгнулась под неестественным углом, она явно была сломана. Но самое страшное, что меня поразило тогда – это ее лицо. Оно все, буквально все было покрыто глубокими царапинами. Господи помилуй!

– Женька… – прошептала я, и в безумной нелепой надежде осторожно взяла ее за руку, стала искать пульс. Я чуть сдвинула рукав, прижала пальцы к хрупкому запястью. Пульса я не нащупала, нет, но вдруг поняла, что у нее теплая кожа! Теплая! У покойников кожа теплой быть не может!

– Женя! – судорожно позвала я, боясь к ней притронуться. – Женечка!

Плотно прикрытые веки дрогнули. Она с усилием попыталась открыть глаза. Получилось открыть только один, второй совсем заплыл от царапин и ушибов. Этим единственным глазом она бессмысленно таращилась на меня пару секунд, а потом снова устало прикрыла его, но у меня гора с плеч свалилась. Она жива!