Павел Девяшин - Афина Паллада

Терпение – не самая сильная черта горячих юношей.

Молчание давалось горцу еще труднее. Правда, он не ведал английского языка, но сын туманного Альбиона немного говорил на русском, как и сам Бахарчи. При желании они вполне могли изъясняться и худо-бедно друг друга понимать, однако в том не было практической надобности. Разве что на подъезде к скале меж путниками состоялась краткая беседа о лошадях. Точнее, об их именах. Оказалось, что у игреневого скакуна, горделиво красовавшегося под иностранным седоком, не было клички. Прежней хозяин у торговца не спросил, придумать новую не посчитал нужным. Дагестанец неодобрительно покачал головой:

– У всякого коня должно быть имя! Конь – лучший друг мужчины, как и его шашка!

– This is not a stallion, but a mare 1 1 Это не жеребец, а кобыла (англ.) , – буркнул англичанин и неприязненно улыбнулся. Более он рта не раскрывал.

Не опозорил себя пустословием и молодой мюрид. Да и чего болтать? Язык – оружие женщины.

Степенный джентльмен являл собой полную противоположность горячему южанину. И вообще вел себя так, словно нарочно пытался соответствовать сформировавшемуся представлению иных народностей об англичанах. Холодная надменность при почти полном отсутствии эмоций – не человек, а карикатура!

Он легко переносил тяготы длительного ожидания и, казалось, превратился в бездушную продолговатую корягу, приютившуюся у самого обрыва. До рассвета безмолвный господин лежал с закрытыми глазами, и, судя по ровному дыханию, преспокойно спал. С первыми лучами теплого майского солнца, он, точно по команде, сел, протер лицо ладонями и принялся методично обустраивать огневую позицию.

Разместил винтовку на импровизированном ложе так, чтобы невозможно было различить вороненое дуло, торчащее над кромкой скалы. Разложил подле себя все необходимое для заряда. Пулю, снабженную специальным пояском, соответствующим по форме дульным нарезам, что обеспечивало плотное прилегание, как следствие, высокую точность выстрела, а также пыж и затейливую, явно дорогую, пороховницу. Затем извлек из седельной сумки медные аптекарские весы и набор маленьких гирек. Штык-тесак с плоским обоюдоострым клинком клетчатый отстегнул и отложил в сторону – не понадобится.

После серьезный человек битый час колдовал над зарядом. Выверил необходимое количество пороха, для чего-то поминутно поглядывая на открытое место, расположившееся напротив свежевыструганных ворот русской крепости (не иначе, прикидывал расстояние), засыпал в дуло порцию черного порошка, сверху поместил пулю, протолкнул ее пыжом, нацепил на патрубок капсюль, взвел курок-молоточек и принялся ждать.

Горец наблюдал за приготовлениями с нескрываемым любопытством и время от времени одобрительно цокал языком. Будучи мужчиной, с детства имеющим привычку к оружию, Бахарчи понимал – хороший выстрел требует немалой сноровки. Нужно учитывать буквально все! Не только расстояние до цели, но и угол падения пули, силу бокового ветра и даже плотность воздуха.

Он и сам ходил в неплохих стрелках. Отец чуть не с пеленок научил добывать горных козлов. К девятнадцати годам на счету охотника значилось пара императорских подпоручиков, несколько драгун и один есаул. Солдат и казаков Бахарчи не считал. К чему? Однако выстрел, затеянный самоуверенным британцем, просто невероятен. Возможен ли он вообще?

Вскоре горн возвестил выход полка из-за укрепленных стен. Русские солдаты змеей выползли в долину, построились и изготовились в ожидании своего генерала. Тот не заставил себя долго ждать, появившись перед строем в сопровождении десятка офицеров. До «Камня» долетали отдельные слова, выкрикнутые зычным голосом человека, привыкшего повелевать.

«Лев Кавказа» слыл достойным полководцем даже у противника! Ненависть к боевому генералу самым причудливым образом мешалась с искренним уважением.

Бахарчи так и прилип к окуляру подзорной трубы, стараясь не упустить ни один момент. Лицо большого начальника неверных было как на ладони. Вот бы приладить трубку к ружью и приспособить для прицеливания, мелькнула в его голове небывалая и очень смелая мысль.

Через минуту с той стороны Сулака показались джигиты отца! Раздались выстрелы, завязалась схватка.

Сколько русским потребуется времени, чтобы развернуться и контратаковать? Немного. Очень немного! Пора действовать! Ну, что там союзник?!

Юноша, присутствовавший накануне на военном совете отца, знал, перестрелка нужна для того, чтобы гяуры не догадались, кто на самом деле застрелил их любимого военачальника. Такое условие поставил правительственный агент, представляющий на Кавказе интересы английской короны.

С одной стороны, хозяину в собственном доме условий не ставят! С другой – что только не сделаешь, дабы прикончить злейшего врага! Начнешь, пожалуй, сотрудничать с самим Шайтаном.

– Ну, стреляй же! Поздно будет, – вновь прокричал Бахарчи, когда, наконец, грянул долгожданный выстрел.

Попал? Что генерал? Убит?!

Парень быстро поднес к лицу оптический прибор. Как раз вовремя, чтобы заметить, как с коня, неловко вскинув руки, мешком повалился человек в синем мундире. Головнин, коротко обернувшись, на полном скаку исчез за створками массивных ворот.

– Ты промахнулся! Подстрелил жандармскую собаку!

Горец со злой досадой поглядел на иностранца, меланхолично отложившего дымящийся штуцер. Губы англичанина расплылись в виноватой улыбке, но большие зеленые глаза смотрели очень серьезно.

Стрелок не торопясь отполз от края скалы и выпрямился. Хорошенько отряхнул запылившиеся панталоны, вздохнул и произнес на чистом русском языке:

– Вы нравитесь мне, молодой человек. Когда-то я был таким же сорвиголовой. Но, к сожалению, в моей профессии есть свои недостатки.

«Чего это он?» – подумал Бахарчи, заворожено глядя на приближающегося господина. Он умер, так и не успев понять, в какой момент в руке британского подданного оказался стальной кастет.

Англосакс коротко глянул вниз, в долину. Бой почти окончился. Нужно немедленно уходить! Скоро утес будет кишмя кишеть местными суровыми джентльменами с расстроенными нервами и затаенными обидами.

Столкнув тело мальчишки в пропасть – оступился человек, обычное дело, – молчаливый господин, только что совершивший два хладнокровных убийства, с бодрым посвистыванием принялся навьючивать кобылу.

– А тебе, и правда, следовало бы дать имя, голубушка!

«Голубушка» укоризненно покосилась на хозяина и негромко всхрапнула. Вскоре на «Камне» остался только сиротливо повесивший гривастую голову вороной Бахарчи. Конек ретиво переступал с ноги на ногу. Своенравный, молодой…