Алексей Мухин - Ход королевой

Семеновых, о которых говорил Алексей Алексеевич.

Марк – высокий, плотного телосложения —

типичный плейбой. Супруга Клара, наоборот, – чисто

деловая женщина. Худенькая, стрижка каре и

пристальный взгляд, быстро оценивающий все и вся,

что ее окружает. Как узнала потом Люся, она работает

вместе с Островским одним из его замов. Супруг, собственно, был человеком свободным от серьезных

занятий. Они быстро прошли к себе в комнату, что-то

оживленно обсуждая. Алексей Алексеевич помог им

занести вещи.

– Ну что, Борис Аркадьевич был прав. У вас

очень и очень недурно. – Клара слегка приподняла

свою летнюю шляпку, вероятно, чтобы можно было

видеть ее красивые карие глаза, тонкие линии лица, изящные губы.

«Наградил же Господь такой красотой глаз», —

пронеслось у Алексея Алексеевича в голове.

– Мы с супругом были в том году в Ницце, конечно, не то же самое, но все же… Я к тому, что у

вас лучше, – сделала она акцент на последних словах.

Алексей Алексеевич оценил неожиданный

комплимент и заулыбался в ответ. Затем он удалился, и

пара осталась наедине.

Зачем мы здесь? – подумал Марк, а в ответ

произнес лишь, – Тебе, действительно, здесь нравится

больше? – глядя куда-то вдаль, в открытое окно. Она

подошла к нему сзади и расстегнула на нем рубашку, Марк невольно заиграл своими мышцами, она обняла

его и сказала – А какая разница, где мне тебя

поиметь? – Марк как-то дежурно улыбнулся и тут же

повалил ее на кровать.

Через полчаса появились в отеле и другие гости.

Жизнь зашумела. Многие любовались красивым видом

из окна на море и местные пляжи. Отель находился

высоко в горах, над самым морем. Кто-то говорил о

сладкой чистоте воздуха, сравнивая его с московским, пронизанным смогом. Компания начала как-то

складываться. Вслед за четой Семеновых появился и

Борис Островский с двумя телохранителями, которые

поначалу пугали всех своим видом, но потом к ним

привыкли, как к двум огромным шкафам, иногда

издающим какие-то звуки, а иногда даже слова.

Братья Сафроновы были известны в мире

культуризма, ну а потом подались в охранный бизнес, и Островский взял их к себе. Сам Островский —

ничего примечательного – только лысина, которой он

всячески отсвечивал, и его постоянное «э» в разговоре.

Он, как и многие олигархи, производил впечатление

невзрачного человека, «какой-то седеющий гоблин», как когда-то его назвал кто-то из его же окружения.

Он, действительно, напоминал какого-то злодея из

сказки, хотя все всегда отмечали в нем

предпринимательский талант. Ну а злые языки почему-

то вспоминали анекдот: «Приходит новый русский к

старому еврею и говорит: Папа, дай денег». Непонятно, чем все это было применительно к Островскому: то ли

имелись в виду его еврейские корни, то ли богатое

наследство, которое он якобы когда-то получил. В

одной машине с Островским ехала и Рита с сыном.

Свою первую помощницу он брал всегда с собой. На

любом отдыхе часто «выпадала работа», ну и

естественно, брал с маленьким сыном, Алексеем, которому исполнилось уже двенадцать лет.

Последними появились сестры Кира и Карина

Селезневы.

– Ну и чем не уютненько у них тут? – Кира

осмотрелась по сторонам, разглядывая еще и высокие

потолки с фресками.

– Говорят, здесь есть привидение, – шепнула

ей на ухо сестра. – Зная, что ты трусиха, я не стала об

этом тебе говорить в Москве, а то бы мы сюда и не

попали.

– Карина, ты нормальная?! – старалась как

можно тише возмущаться сестра.

Та ничего не ответила, а лишь улыбалась во весь

рот, увидев Алексея Алексеевича.

– Здравствуйте, – подошел он к ним поближе.

– Здравствуйте, – явно заигрывая, ответила

Карина.

– Вы сестры Селезневы? – взглянул тот уже на

Киру. Было видно, что она ему приглянулась.

– Да, все верно, – ответила Кира.

– Пойдемте, я вас провожу.

Они поднялись на второй этаж, встретили там

Люсю, которая уже закончила уборку и направлялась

на первый этаж в свою комнату отдохнуть.

– А почему у нас разные номера, Карина? —

Кира остановилась у своего номера.

– Сестренка, я собралась заводить курортные

романы.

– Ах, даже романы! – от неожиданности у

сестры перехватило дыхание.

– И чтобы тебя не тревожить, когда я буду

водить сюда мужиков, я и взяла разные номера, но по-

соседству.

Алексей Алексеевич слышал эту беседу, занося

их чемоданы, немного замялся.

Карина вскоре удалилась с сумками в свой

номер, и Кира осталась одна. Она раздвинула шторы, открыла окно. В комнату ворвался поток свежего

морского воздуха. Впрочем, из-за палящего солнца

окно пришлось зашторить. Перед окном стоял стол, на

нем – ваза с цветами. Кровать – напротив, у стены.

Утром солнце не било в глаза, а скорее заигрывало

через щель в тюле, своими лучами касаясь лица

очередной спящей красавицы, и пробуждение от этого

было приятным. Справа у стены стоял шкаф. Кира

подвинула к нему чемодан, желая развесить

многочисленные юбочки и платьица. Она взяла из

сумки резинку, связала волосы в хвостик. Московские

заботы остались позади: сданные экзамены

«автоматом», похвала декана и возможное направление

после учебы в следственный комитет, куда можно

попасть, только если ты чадо влиятельного папаши

или, как сказал ей декан, за отличную учебу и

прекрасные способности к следственной работе.

– Сашка! Сашка, – это было больней всего.

Сложно залечивать душевные раны, если все, что тебе

нужно, находится именно в этом человеке, а все

остальные мужчины… – у них одна проблема: они не

он. – Нет, Сашка, такой родной, любимый, но уже

умудрившийся стать чужим. – Она положила на стол

чемодан, расстегнула его и стала выкладывать вещи. В

шортах и майке она пойдет на пляж, в красивых

светло-голубых джинсах – вечером на дискотеку.

Туфли на высоких каблуках… Пригодятся ли они? Она

сняла футболку, надела белую рубашку, расстегнув на

ней пару верхних пуговиц, распустила волосы, подвела

губы и была готова идти завтракать. Подойдя к окну, она решила полюбоваться видом на море, но тут ее

внимание привлекла какая-то женщина в белом

балахоне, идущая от отеля куда-то вдаль.

– Гм, интересно, что она там делает? —

подумала Кира. – Дороги там нет, склон скалы, пройти туда, наверняка, трудно, а то и невозможно. Гм, странно.

– Иду, иду, – из-за двери раздался голос

сестры, и они вскоре были на общем завтраке. Увидев

сервировку стола, представшего истинным

произведением искусства, все почувствовали себя, словно на приеме у английской королевы. Никто не