Жорж Сименон - Четыре дня бедного человека

Метили явно во Франсуа. Через девицу, которую в этот день выпустили, Вивиана передала ему, что ее забрали. Он тут же примчался, однако натолкнулся на стену официальных предписаний. Пришлось потратить несколько дней на всякие закулисные ходы и сложные формальности, в результате чего Франсуа письменно обязался оказывать Вивиане материальную поддержу и брал на себя ответственность за ее поведение.

То было первое предупреждение, может быть, чуть деликатнее того, которое люди Джанини сделали Франсуа на террасе «Фуке». Исходило оно, очевидно, не из самых высоких сфер, возможно, от инспектора Бутареля, который, должно быть, надеялся, что Франсуа не посмеет вмешаться. Но они ошиблись. Все они — и Буссу, и Пьебеф, и Рауль — заблуждаются относительно него. Пьебеф, например, убежден, что Франсуа так бесстрашен по простоте, наивности или глупости.

На этот раз Пьебеф назначил ему по телефону свидание в пивной «Глобус» на Страсбургском бульваре, где собирается актерская мелкота и статисты с киностудий:

«Поднимитесь на второй этаж, шеф, я буду у бильярдных столов». Вечно он вытаскивает Франсуа в самые неожиданные уголки Парижа и окрестностей, хотя, если судить по виду, Пьебефа трудно заподозрить в романтичности.

Сын нормандских фермеров, он коротконог, приземист и так широк в кости, что это уже выглядит уродством. Под его дубленой шкурой ощущается костяк гориллы; с годами он растолстел и стал похож на торговцев скотом, что толкутся на ярмарках в его родной Нормандии, и к тому же он до сих пор сохранил нормандский выговор; лицо у него такое багровое, а к вечеру в нем появляется даже какая-то лиловатость, что порой становится страшно, не хватит ли беднягу Пьебефа удар. Пьет он кальвадос.

— Проверили? За вами нет хвоста? — И, поскольку Франсуа не ответил, Пьебеф раздраженно прохрипел:

— Не думайте, что вы умнее всех. И не вы больше всего тут, рискуете. Значит, вы заметили, что у вас на Елисейских полях торчит инспектор? Ну, мне даже не надо туда идти, чтобы сказать, что это Шаррио, новый сотрудник с улицы де Соссэ.

— А тот, что приходил сегодня утром в типографию и унес гранки?

Пьебеф, согревая в ладонях стопку, высокомерно и чуть ли не свирепо глянул на Франсуа. От экс-инспектора вечно несло кальвадосом, и подчас до того нестерпимо, что приходилось легонько отворачиваться. Но, как у всех людей с дурным запахом изо рта, у него была противная, а может, злая привычка дышать при раз-; говоре прямо в лицо; когда же ему хотелось, чтобы собеседник не слишком отдалялся, он придерживал его за лацканы.

Пьебеф много лет служил в полиции постовым, являя собой образчик полицейского прежних времен, вечно пьяного, неряшливого, малограмотного, и в ту пору представлял собой колоритную достопримечательность квартала Сен-Мишель. Благодаря шурину, занимающему довольно высокий пост в министерстве внутренних дел, Пьебеф с грехом пополам сдал экзамен на инспектора и был назначен в отдел охраны нравственности. Влияние шурина помогало ему удерживаться там в течение восьми лет; став сам себе хозяином, Пьебеф принялся пить сверх всякой меры, а с публичными женщинами, порученными его надзору, обращался, как настоящий сатрап. Его обвиняли в том, что с некоторых из них он берет оброк натурой и деньгами, а те, кто пытается уклониться, дорого за это расплачиваются. В конце концов от него избавились, досрочно выпихнув на пенсию, и Пьебеф не простил этого ни бывшим коллегам, ни начальству.

Франсуа едва не упустил случая свести с ним знакомство; первое письмо, естественно без подписи, которое он получил от Пьебефа, доверия не вызывало, Франсуа посоветовался с Буссу, тот не выразил энтузиазма: «Вероятнее всего, псих. Вам часто придется сталкиваться с ними.

Их тянет на газеты, как мух на мед».

Франсуа тогда еще работал на Марселя в «Вестнике Сен-Жермен-де-Пре». На всякий случай он напечатал первую статью о Джанини в обычной манере предвыборных статей — с туманными обвинениями и обещаниями сказать в дальнейшем гораздо больше. Буссу одобрительно заметил: «Весьма неглупо. Увидите, теперь мы можем не беспокоиться. Завтра придет куча писем, где мы найдем все возможные и невозможные, подлинные и ложные сведения о нашем противнике. Прием классический. Не знал, что он вам известен». Вообще Буссу принял Франсуа достаточно безразлично. Для него Франсуа был брат хозяина, работодателя, а он уже на многих работал и навидался всякого.

Первое письмо Пьебефа гласило:

«Если Вы действительно намерены разоблачить Джанини, если Вы действительно отважитесь атаковать его и его шайку, если Вы не побоитесь замахнуться очень высоко, гораздо выше, чем Вы думаете, будьте в среду в 15 часов у главного входа в Ботанический сад и держите в руке номер газеты».

В тот день Пьебеф, прежде чем подойти, добрых четверть часа наблюдал за Франсуа.

— Идите к скамейке напротив жирафов. Там больше всего народу. В толпе меньше риска быть замеченным.

Пьебеф давно ждал подобного случая и, надо полагать, посылал десятки писем в газеты, но безрезультатно.

Наконец настал его час: Франсуа оказался именно тем человеком, какой ему нужен.

— Прежде всего, вбейте себе в голову, что Джанини, несмотря на его деньги и важный вид, ничего собой не представляет. Он пешка. Если вы вправду хотите устроить большую чистку, он послужит вам отправной точкой, и, ручаюсь, от нее вы пойдете очень далеко. Я знаю, вы брат советника. Мне известна его репутация. Он, конечно, не невинный младенец, но мне хотелось бы знать, захочет ли он при своей репутации мараться?

— Что же такое Джанини?

— Гангстер, причем среднего калибра. Десять лет назад был сутенером и состоял в корсиканской банде.

Франсуа тогда слыхом не слыхивал ни о корсиканской банде, ни о банде Деде Марсельца и не знал, что выстрелы, время от времени раздающиеся на подступах к Монмартру, означают, что обе соперничающие группировки сводят между собой счеты.

— Вы все узнаете, если доверитесь мне. Материалы есть, и я могу их продать. — И, постучав пальцем по лбу, Пьебеф добавил:

— Тут их полным-полно. Только я должен быть уверен, что они будут пущены в дело и вы не остановитесь на полпути. Я служил инспектором полиции и знаю куда больше, чем любой из ваших информаторов.

— Джанини? — продолжал настаивать Франсуа.

— Понятно. Вас интересует лишь избирательная кампания. Ладно, я сейчас просвещу вас насчет вашего бакалейщика с улицы Бюси и для начала дам, чем отбить ему почки. Три года назад Джанини в подпитии вел машину, в которой сидели две шлюхи, и на Орлеанском авеню сбил девочку. Остановиться не подумал, а девочка через час скончалась в больнице. Свидетели записали номер машины. Для виду началось следствие, но велось оно так, что Джанини всерьез не побеспокоили. Как думаете, стоит это тысячу франков?