Жорж Сименон - Мегрэ ищет голову

– Не откажусь.

Лапуэнт вернулся с курткой, которая накануне была на Антуане.

– Надень.

Парень взглядом посоветовался с хозяйкой и неохотно согласился. С него сняли наручники.

– Вы же видите, что он хочет угодить шпикам. Все они одна шайка. Стоит им сказать «полиция», и они трясутся от страха. Ну, теперь вы опять скажете, что уже видели меня?

– Думаю, что да.

– Врете.

Служащий обратился к Мегрэ спокойным голосом, в котором все же проскальзывало волнение:

– Я полагаю, что мое заявление играет важную роль? Я не хочу никому причинять вреда необоснованным утверждением. Этот человек похож на того, кто сдавал чемодан на прошлой неделе. Я ведь не знал тогда, что меня о нем будут расспрашивать, и не рассматривал его. Может быть, если бы я снова увидел его на том же месте и при том же освещении…

– Вам его доставят на вокзал сегодня или завтра, – решил Мегрэ. – Благодарю вас. Ваше здоровье!

Комиссар проводил служащего до двери и снова запер ее на ключ. В его поведении была какая-то странная нерешительность, которая заинтриговала Лапуэнта. Инспектор не мог сказать, когда она появилась. Возможно, с самого начала, с той минуты, когда они вчера приехали на набережную и вошли в бистро Каласов.

Мегрэ действовал как обычно и делал то, что должен был делать, но во всем этом ощущался недостаток убежденности, непривычный для работавших с ним инспекторов. Казалось, он действует как бы машинально. Вещественные улики его почти не интересовали, и он был поглощен какими-то мыслями, о которых никому не сообщал.

В особенности это было заметно здесь, в кафе, когда он обращался к г-же Калас или украдкой наблюдал за ней.

Казалось, он забыл о жертве и расчлененный труп не имеет в его глазах особой важности. Он почти не уделял внимания Антуану и должен был делать усилие, чтобы выполнять свои профессиональные обязанности.

– Позвони Комельо. Предпочитаю, чтобы это сделал ты. Расскажи ему покороче о том, что произошло. Может быть, и лучше, что он подпишет постановление на арест мальчишки. Он так или иначе это сделает.

– А она? – спросил инспектор, указывая на женщину.

– Мне бы не хотелось ее трогать.

– А если он будет настаивать?

– Пусть действует, как хочет. Он начальник.

Мегрэ говорил обычным голосом, и те, о ком шла речь, слушали его.

– Вы хорошо сделаете, если поедите чего-нибудь, – посоветовал он г-же Калас. – Возможно, вас скоро прикажут увести.

– Надолго?

– Пока вы будете нужны следователю.

– Я буду ночевать в тюрьме?

– Скорее всего в доме предварительного заключения.

– А я? – спросил Антуан.

– Ты тоже.

Мегрэ добавил:

– Но не в одной камере.

– Хочешь есть? – спросила парня г-жа Калас.

– Нет.

Она все же пошла на кухню, но только для того, чтобы выпить еще глоток коньяка. Вернувшись, осведомилась:

– Кто будет стеречь дом это время?

– Никто. Не беспокойтесь. За ним присмотрят.

Первый раз в жизни Мегрэ встретил человека, которого он не понимал.

Ему приходилось сталкиваться с ловкими женщинами, которые долго упорствовали, не желая выдавать себя. Однако каждый раз он с самого начала знал – последнее слово будет за ним. Там был просто вопрос времени, терпения и воли.

С г-жой Калас все обстояло иначе. Он не мог отнести ее ни к одной известной ему категории. Он не стал бы возражать, если бы ему сказали, что она хладнокровно убила мужа и сама расчленила тело на своем кухонном столе. Но он не возражал бы также, если бы его стали уверять, что она ничего не знает о судьбе мужа.

Она была в двух шагах от него, худая и увядшая, в темном платье, висевшем на ней, как старая оконная занавеска, она была реальным человеком, из плоти и крови, с отблеском напряженной внутренней жизни в темных глазах, и, однако, в ней было что-то нематериальное, неуловимое.

Знала ли она сама, что производит такое впечатление? Возможно, и знала, если судить по тому, с каким хладнокровием и, может быть, иронией она, в свою очередь, смотрела на комиссара.

Отсюда и проистекала та внутренняя скованность, которую почувствовал в нем Лапуэнт. Полицейское расследование становилось единоборством между Мегрэ и этой женщиной.

Все, что не имело к ней прямого отношения, весьма мало занимало комиссара. Лапуэнт в этом убедился минуту спустя, когда вышел из телефонной кабины.

– Что он сказал? – спросил Мегрэ, имея в виду Комельо.

– Что сейчас подпишет постановление и пришлет к вам в кабинет.

– Он хочет с ним говорить?

– Он думает, что сначала вы сами его допросите.

– А она?

– Он подпишет второе постановление, вы можете делать с ним что хотите, но, по-моему…

– Понятно.

Комельо хотел, чтобы Мегрэ вернулся в свой кабинет, вызвал поочередно Антуана и г-жу Калас и учинил им долгий допрос, пока они во всем не признаются.

Голова трупа все еще не была найдена. Не было никакого формального доказательства, что Калас – тот человек, останки которого обнаружены в канале Сен-Мартен. Правда, теперь, благодаря чемодану, существовала довольно обоснованная вероятность виновности, и нередко случалось, что допрос, начатый при меньших козырях, заканчивался полным признанием виновных.

Так думал не только следователь Комельо, но и Лапуэнт, который не мог скрыть удивления, когда Мегрэ сказал ему:

– Забери парня с собой. Садись с ним у меня в кабинете и начинай допрос. Не забудь покормить его.

– Вы остаетесь?

– Я жду Мерса и фотографов. Лапуэнт сделал Антуану знак подняться. Проходя мимо Мегрэ, тот бросил:

– Имейте в виду, это вам дорого обойдется. Тем временем Виконт, все утро бродивший, по обыкновению, по кабинетам уголовной полиции, очутился в коридоре судебных следователей:

– Ничего нового, господин Комельо? Все еще не нашли голову?

– Нет, но личность жертвы уже можно считать почти установленной.

– Кто же это?

Минут десять Комельо с готовностью отвечал на вопросы, довольный тем, что на сей раз пресса оказывает внимание ему, а не Мегрэ.

– Комиссар все еще там?

– Полагаю, что да.

Таким образом, сообщение об обыске у Каласов и аресте Антуана, названного только инициалами, через два часа появилось в послеобеденных газетах, а в пять часов дня было передано по радио.

Оставшись наедине с г-жой Калас, Мегрэ взял со стойки стакан с вином, перенес его на один из столиков, за который и уселся. Она, со своей стороны, не шелохнулась, сохраняя за стойкой классическую позу хозяйки бистро.

Послышались заводские гудки, возвещавшие полдень. В течение десяти следующих минут не менее тридцати человек стучали в закрытую дверь бистро, и некоторые, увидев г-жу Калас через стекло, жестикулировали, как бы пытаясь вступить с ней в переговоры.