Жорж Сименон - Стриптиз

Могильщики работали в поте лица. Гроб, поддерживаемый веревками, на мгновение застрял при спуске, как будто наткнулся на какое-то препятствие, потом стал снова медленно опускаться.

Правая рука Селиты открыла сумочку и исчезла в ней, нащупала револьвер и сжала рукоятку.

Никто не обращал на нее внимания. У нее вполне хватало времени тщательно прицелиться. Мадо находилась от нее на расстоянии примерно в три метра. И между ними не было никакого препятствия.

— Libera me, Domine [2] Ныне отпущаеши, Господи (латин.) …

Литургические фразы сливались в трудноразличимое бормотание, заглушаемое шумом бетономешалки, работавшей где-то поблизости от кладбища.

Правая рука Селиты по-прежнему сжимала рукоятку в сумке, а ее указательный палец нащупывал, искал и наконец нашел курок.

Она не сводила глаз с Мадо, но ее вдруг охватило какое-то оцепенение, как если бы она разом утратила представление о том, где находится и что делает.

Осознавала ли она еще, кто была эта девушка, которая смотрела в вырытую яму, и зачем она собралась убивать ее?

Леону дали лопату с небольшой кучкой земли. Он неумело наклонился, в то время как Селита, которой никто не интересовался, вытащила револьвер из сумки.

Но она не стала целиться в Мадо, а медленно подняла оружие, стволом обращенное к себе самой, ибо, охваченная паникой, она не видела иного выхода, кроме как убить себя.

Ей оставалось только еще немного поднять руку и повернуть ее к своей груди. И все будет кончено. Не будет больше никаких проблем, унижений, неприятностей, не будет больше Селиты, не будет ничего.

Леон выпрямился с побагровевшим лицом, посмотрел вокруг себя, как бы спрашивая, что еще должен он уехать, и его взгляд остановился на Селите, на оружии в ее руке.

Тогда, не раздумывая и не отдавая себе отчета в театральности жеста, она швырнула револьвер в могилу и, расталкивая толпу, бросилась бежать по аллеям кладбища, убежденная, что за ней гонятся. С трудом найдя выход, она с обезумевшим видом выскочила на улицу, которая вела вниз, в город.

Из всех, кто выступал в «Монико» прежде, осталась одна Мари-Лу. Франсина уехала на следующий день после похорон. Пригласили одну девушку из Марселя, потом еще одну — итальянку, которую не могли даже указать в афише, поскольку у нее еще не было разрешения на работу во Франции.

Алиса, сестра хозяина, вернулась в Тавр, так как была очень нужна мужу, и поэтому наняли бывшую кассиршу из кафе «Аллеи».

Леон продолжал привозить Мадо и отвозить после ее выступления. Он полностью перебрался в «Луксор» лишь изредка заходил на бульвар Карно — за вещами и за одеждой.

Через Людо доходили кое-какие сведения о Селите.

Он сообщал их Мари-Лу. Не имея средств одной оплачивать квартиру на площади Командант Мария, толстушка пригласила итальянку поселиться у нее.

— Ее видели в Ницце, — сказал он ей как-то вечером. — Кажется, она была в одном баре в обществе Кетти…

Мари-Лу была потрясена, услышав это известие. Для нее, как и для Людо, каждое из этих слов имело совершенно определенный смысл.

Несколько дней спустя один из постоянных посетителей тоже заговорил о Селите. Он видел, как она стоит в дверях около какого-то отеля в ожидании клиентов.

Сезон был в самом разгаре. Машины двигались почти вплотную, тратили не меньше часа, чтобы проехать набережную Круазетт. А женщины прямо в бикини доходили даже до Антибской улицы, где Мари-Лу встретила однажды в аптеке одну любительницу гулять в таком виде, ей было не меньше шестидесяти.

За несколько дней до 15 августа прочитали в газете о том, что произошло в конце концов с Селитой.

Тело женщины, совершенно голое, со следами кровоподтеков, полученных, по всей вероятности, от повторяющихся ударов о подводные камни, было извлечено из воды между Ниццей и Вильфраншем.

Два дня спустя «Нис-Матэн» опубликовала сообщение о том, что труп был идентифицирован. Это была некая Селита Перрэн, незамужняя, тридцати двух лет, родившаяся в Париже на улице Коленкур, танцовщица в кабаре, которая в последнее время дважды задерживалась полицией за нарушение общественной нравственности».

И в конце статьи:

«Расследование продолжается в определенной, несколько специфической среде города, в частности среди североафриканцев, поскольку сумочка и одежда покойной не были найдены, а за три дня до обнаружения трупа Селиту Перрэн видели вместе с одним арабом. Полиция располагает описанием его внешности».

— Ты веришь, что это она, Людо?

Бармен посмотрел на Мари-Лу, ничего не ответил, вздохнул, взял бутылку коньяку на одной из полок и налил себе полный стакан, точно так же, как это он сделал, когда узнал о смерти мадам Флоранс.

— Дай мне тоже!

Потом она попыталась было сказать:

— Если она это сделала, я думаю, что она…

Но к чему говорить?

Она выпила стакан залпом, потому что хозяин делал ей знак, чтобы она шла переодеваться для своего выступления.

12 июня 1957 г.

Фотомодель с обложки иллюстрированного журнала (англ.)

Ныне отпущаеши, Господи (латин.)