Жорж Сименон - Суд присяжных

Дело простое, и думаю, следствие закончится быстро.

Над кем он смеется? Какое следствие, если даже не упомянули о смерти Констанс? А если упоминали о Констанс, то так, что ее можно было считать и живой и мертвой. К чему здесь тогда инспектор, который занимается делом в Лаванду и за несколько часов допроса не проронил ни слова?

— Отдохни немного. Эту ночь поспишь в каталажке, место в тюрьме тебе отведут завтра. Дать еще сигарету?

Затем около получаса Балестра просматривал папки с делами, несколько раз звонил по телефону, но вовсе не по поводу Луи. Между прочим, позвонил и к себе домой.

Сообщил, что вернется не раньше двух-трех часов ночи.

— Ну вот, я опять к твоим услугам, — промолвил он, вздыхая. — Нужно все-таки с этим разобраться. Как всегда, сразу наваливается куча дел. Так вот, по поводу денег…

В половине третьего допрос все еще продолжался.

По-прежнему Луи не задавали вопросов ни об убийстве, ни о трупе, ни об утюге.

Его расспрашивали только о ничего не значащих мелочах: о времени отправления поезда, о назначении такой-то суммы денег, о дате, которая у Луи и начальника уголовной полиции не совпадала.

— До завтра. Впрочем, не знаю, до завтра ли. Ведь продолжать будет следователь. Во всяком случае, твой адвокат не сможет заявить, что в полиции с тобой обращались грубо. Выкуришь еще одну?

Балестра вызвал двух инспекторов, и они увели арестованного. На сей раз и впрямь все было закончено.

Может быть, именно тогда у Луи началась его подлинная жизнь — жизнь, уготованная ему судьбой.

Прежде он ничем не отличался от других, был неухоженным ребенком, всегда покрытым коростой, что, впрочем, не имело значения, поскольку никому и в голову не приходило приласкать его. Пребывание в лефарлеской школе на нем никак не сказалось. Все тот же подозрительный, обидчивый подросток, не слишком способный, но и не бездарный ученик столяра. А потом…

Теперь все это приобрело совсем иной смысл. Забытые проступки, на которые прежде не обращали внимания и которых никто не опасался, были тщательно выисканы, как отыскивают отдельные части ребуса для восстановления картины в целом, и по-новому оценены.

В течение месяца Луи не ведал об этих поисках. Его только раз привели к следователю, и свидание оказалось кратким.

Следователя звали Моннервиль, точнее — де Моннервиль. Это был сухой, исполнительный чиновник, настолько усердный, что даже не нашел времени поднять глаза на Луи.

— Я вызвал вас, чтобы официально объявить вам о предварительном заключении по обвинению в убийстве, краже, подлоге, использовании поддельных документов и мошенничестве.

Он читал. Он боялся что-либо упустить.

— Согласно закону, отныне вы можете давать показания в присутствии вашего адвоката.

Луи не отвечал. Де Моннервиль поднял наконец голову и мельком, без всякого интереса, взглянул на него, как будто хорошо знал прежде, хотя и видел впервые.

— Прошу назвать фамилию вашего адвоката, — повторил он скучным голосом.

— А кто ему заплатит?

— Вы, разумеется.

— А мне вернут деньги, которые забрали при аресте?

Даже для ответа на такой простой вопрос де Моннервилю понадобилось заглянуть в свои папки.

— Деньги возвратят, если будет доказано, что они принадлежат вам.

Луи вызывающе передернул плечами.

— Итак?

— Я не буду нанимать адвоката.

— Тогда я обращусь в совет корпорации адвокатов, и вам назначат его официально.

При последних словах он подал знак конвоиру, сидевшему рядом с арестованным, и Луи был выведен из кабинета, так и не разглядев, какого цвета глаза у следователя.

С тех пор, стоило открыть дверь его камеры, Луи спрашивал:

— Опять следователь вызывает?

В конце концов надзиратель сказал ему:

— Вот ты все жалуешься, что следствие затянулось, а для тебя лучше, чтобы оно тянулось подольше.

— Почему?

— Да уж потому. — И подмигнул заключенному, разделявшему камеру с Луи арабу, который беспрерывно тараторил, смеялся, балагурил, рассказывал всякие истории и неуклюже прикидывался дурачком.

На что намекал надзиратель?

Все объяснялось очень просто. Одному Луи было неизвестно, что каждый день по крайней мере две полосы в газетах посвящались ему. Более полутора десятков репортеров одновременно с полицией вели расследование и непрерывно печатали сенсационные разоблачения, показания свидетелей, внезапно появившихся в разных местах. Их фотографии помещали на первых страницах.

А тем временем Луи ломал себе голову, почему его все не допрашивают. И отчего его не спросили, признает ли он себя убийцей Констанс Ропике.

К пребыванию в тюрьме он относился с философским спокойствием, даже добродушно, и не проходило дня, чтобы он не пошутил с тюремщиками.

Иногда по утрам он ложился ничком на пол, где солнечный луч очерчивал треугольник всегда на одном и том же месте, и, закрыв глаза, вспоминал виллу Карно, пение Нюты, мужчину с каменным лицом в доме напротив и его канарейку.

О Поркероле у него тоже сохранились, как о празднике, светлые и веселые воспоминания.

В остальные часы он размышлял над тем, что будет говорить на суде, и старался привести в порядок свои мысли.

Его арестовали 13 сентября. 13-го же вечером допрашивали в кабинете начальника уголовной полиции в присутствии инспектора Плюга, а 16-го его вызвал судебный следователь де Моннервиль.

И вот лишь 15 октября, месяц спустя, в день, когда дождь лил как из ведра, за ним приехали на тюремной машине и отвезли во Дворец правосудия. Он так и не понял, почему его провели через маленькую дверь, почему четверо полицейских сопровождали его по пустынным лестницам и коридорам, а потом без всякого промедления ввели в кабинет следователя.

Он не знал, что в центральном коридоре усиленная охрана с трудом сдерживала журналистов и фотографов и на улицах, по которым, предположительно, его должны были везти, в течение двух часов сотни любопытных мокли под дождем.

В пути Малыш Луи пыжился, подбадривал себя, чтобы спокойно держаться перед следователем. Он вошел в кабинет с видом боксера, поднимающегося на ринг. В комнате был полумрак, она плохо освещалась. Луи заметил высокого молодого человека в мантии и, поняв, что это его адвокат, окинул незнакомца критическим взглядом.

Ясно. Невелика птица. Конечно, для защиты по назначению корпорации не пригласят кого-либо из светил адвокатуры. Можно даже побиться об заклад, что молодой человек робеет перед своим подзащитным.

— Ваш адвокат мэтр Бутейль будет теперь присутствовать при допросах и сможет ознакомиться с делом.

Луи нахмурился, глядя на педантичного, чопорного следователя, который перебирал бумаги в папке, содержащей не менее сотни документов.