Жорж Сименон - Мегрэ путешествует

— А что ответил Уорд?

— Ничего. Я даже не уверен, что он ее понял. Вот почему я спросил у вас, есть ли доказательства того, что кто-то удерживал его в ванне. До полуночи или до часа ночи он держался, потому что начинал пить только в пять вечера. Но к двум часам у него начинало мутиться в голове, и меня много раз посещала мысль, что с ним может произойти несчастный случай, когда он принимает ванну. Я даже посоветовал ему всегда иметь рядом лакея, но он терпеть не мог быть во власти у кого-либо. По этой же причине он требовал, чтобы Арнольд жил в другом отеле. Я спрашиваю себя, не было ли это у него своего рода стыдливостью.

Теперь я сказал почти все. Луиза разделась, надела халат и, возможно, выпила глоток виски, поскольку бутылка шампанского была уже пуста. В этот момент она подумала, что причинила боль Дэвиду, и захотела пойти попросить у него прощения. Это совершенно в ее характере, поверьте мне, я ведь ее знаю. Луиза вышла в коридор. Она мне поклялась, что обнаружила дверь полуоткрытой. Она вошла… В ванной увидела, вы сами знаете что, и вместо того, чтобы позвать кого-нибудь, побежала к себе в номер и бросилась на кровать. Луиза говорит, что тогда действительно хотела умереть, и это вполне возможно. Она наглоталась снотворных таблеток, которые принимала еще в мое время, особенно после того, как вьпьет…

— Сколько было таблеток?

— Догадываюсь, о чем вы думаете. Возможно, вы правы. Она желала умереть, потому что смерть улаживала все, но была бы не прочь и остаться в живых, так? Было достаточно одного намерения — оно давало тот же результат. В любом случае она вовремя позвонила. Поставьте себя на ее место… Все это для нее было каким-то кошмаром, где действительность и плоды воображения перемешались так, что уже нельзя было отличить одно от другого.

В клинике, когда она пришла в сознание, ее подхватила и понесла жестокая действительность. Первая мысль Луизы была позвонить Марко, и она набрала его номер…

Никто не ответил. Тогда она позвонила в гостиницу на улице Понтье, где он иногда ночует, когда у него любовные свидания. Там его тоже не оказалось. Тогда она вспомнила обо мне и бессвязно сказала, что погибла, что Дэвид лежит мертвый, а сама она едва не умерла и жалеет, что не мертва тоже. Она стала умолять меня сейчас же примчаться к ней.

Я ответил, что это невозможно. После напрасной попытки добиться от Луизы подробностей случившегося, я посоветовал ей поехать в Орли и сесть там в самолет на Ниццу…

Это все, Мегрэ. Я послал ее в Лозанну, где она привыкла жить, не для того, чтобы укрыть от полиции, а для того, чтобы избавить от налета журналистов и просто любопытных людей, от всех осложнений, Которые не могут не начаться с минуты на минуту.

Вы говорите мне, что Дэвид был убит, и я вам верю.

А я заверяю вас, что убила его не Луиза, но я совершенно не представляю, кто мог это сделать. А теперь… — Он наконец надел смокинг. — Если меня будут спрашивать, я в «Спортинге»… — сказал он секретарю.

— Как быть, если спросят из Нью-Йорка?

— Скажите, что я подумал и отвечаю «нет».

— Хорошо, месье…

— Вы пойдете со мной, Мегрэ?

Они вместе сели в лифт. Когда он опустился на первый этаж, их ждал неприятный сюрприз: вспышка фотоаппарата прямо в глаза.

— Я должен был догадаться… — проворчал ван Мелен и бросился к выходу, оттолкнув по дороге стоявшего рядом с фотокорреспондентом маленького толстяка, который пытался встать у него на пути.

— Комиссар Мегрэ? — Коротышка оказался обозревателем одной выходившей на Берегу газеты. — Можно побеседовать с вами одну минуту?

Консьерж наблюдал за ними издалека и хмурил брови.

— Мы бы могли сесть где-нибудь в углу…

Мегрэ был достаточно опытным человеком, чтобы понять: прятаться не имеет смысла, потому что тогда ему припишут слова, которых он не говорил.

— Я полагаю, что не могу угостить вас бокалом чего-нибудь в баре? — продолжал журналист.

— Я только что выпил один бокал.

— У Йозефа ван Мелена?

— Да.

— Правда ли, что сегодня днем графиня Пальмиери была на Берегу?

— Правда.

Комиссар сел в огромное кожаное кресло, а репортер с блокнотом в руке устроился на краю стула напротив него.

— Я полагаю, что она подозреваемая номер один?

— Почему?

— Так нам передали по телефону из Парижа.

Видимо, кто-то поднял на ноги прессу — кто-то из «Георга Пятого» или из аэропорта. Может быть, один из инспекторов в Орли был в сговоре с людьми из какой-нибудь газеты?

— Вы упустили ее?

— Если быть точным, когда я прилетел в Ниццу, графиня уже снова улетела.

— В Лозанну, я это знаю. — Пресса не теряла времени зря. — Я только что позвонил в «Лозанна-Палас». Она приехала туда на такси из Женевы. Выглядела совершенно обессиленной. Отказалась отвечать на вопросы репортеров, которые ее ждали, и сразу же поднялась в свой номер. — Журналист, похоже, чувствовал удовольствие от того, что сообщает мало кому известную информацию самому комиссару Мегрэ. — Она заказала себе наверх бутылку шампанского, потом вызвала врача, и его приезда ждут с минуты на минуту. Считаете ли вы, что она убила полковника?

— Я думаю не так быстро, как вы и ваша журналистская братия.

— Вы отправитесь в Лозанну?

— Возможно.

— Полетите туда самолетом завтра утром? Известно ли вам, что третья жена полковника живет в Лозанне и что они с графиней Пальмиери терпеть не могут друг друга?

— Этого я не знал.

Странное интервью: новости сообщал не он, а репортер.

— В случае, если она виновна, я думаю, вы не имели бы права ее арестовать?

— Без документа о ее выдаче Франции — нет.

— Я полагаю, чтобы получить этот документ, необходимо предоставить формальные доказательства вины?

— Послушайте, мой друг, мне кажется, что вы сейчас экспромтом сочиняете свою статью. Так вот, я вам не советую писать ее в таком тоне. Речь ни об аресте, ни о выдаче не идет.

— Графиня не под подозрением?

— Об этом я ничего не знаю.

— То есть…

На этот раз Мегрэ рассердился.

— Нет! — воскликнул он так громко, что консьерж подскочил на месте. Это был почти крик. — Я ничего вам не сказал по той причине, что ничего не знаю, и, если вы припишете мне двусмысленности вроде тех, которые только что произнесли, вы обо мне услышите!

— Но…

— Совершенно ничего! — отрезал Мегрэ, вставая, и направился в бар. Он был так зол, что сам не заметил, как потребовал: — Мартини…

Бармен, видимо, узнал Мегрэ по фотографиям, потому что смотрел на него с любопытством. Два или три посетителя, сидевшие на высоких табуретах, повернулись и стали разглядывать комиссара. Несмотря на принятые консьержем меры предосторожности, все уже знали, что Мегрэ здесь.

— Где тут телефонные кабинки?