Жорж Сименон - Сесиль умерла

— Спокойнее, мой мальчик, спокойнее, — шепнул он.

Он забыл, какая сила в его руках, юноша застонал, вырываясь из железных тисков комиссара.

— Мне больно…

Слезы наконец хлынули из его глаз.

Уж не эпидемия ли свирепствует в Бур-ла-Рене? Мегрэ мог бы навести справки, но, едва подумав об этом, он сразу же забыл. Служащий похоронного бюро, вероятно, ответил бы ему, что покойники идут партиями: то по пять дней кареты для похорон по первому и второму разряду стоят без дела, то вдруг заказы начинают сыпаться со всех сторон.

В это утро похоронное бюро было так загружено, что одну из лошадей для катафалка, на котором везли Жюльетту Буанэ, пришлось нанять на стороне, и она раз десять пыталась перейти на рысь; от этого процессия двигалась словно скачками, слишком торопливо, что никак не соответствовало чинному ритуалу похорон.

Распоряжался всем некто Монфис, страховой агент из Люсона. Едва лишь газеты сообщили об убийстве Жюльетты Буанэ, как он прибыл в Париж уже в глубоком трауре (видимо, воспользовавшись траурным одеянием, сохранившимся с предыдущего погребения). Он появлялся повсюду, высокий, худой, бледный, с красным носом от насморка, который схватил в поезде.

Он приходился Жюльетте Буанэ двоюродным братом.

— Я знаю, что говорю, господин комиссар. У нас давным-давно было договорено, что она нам оставит кое-какое наследство, она даже согласилась быть крестной матерью нашего старшего сына… Я убежден, что завещание существует… Если его до сих пор не нашли, значит, кое-кому выгодно, чтобы оно исчезло. Впрочем, я намерен возбудить гражданский иск.

Он потребовал, чтобы похороны были по всей форме, с ритуальными светильниками у гроба, и чтобы шествие начиналось от дома покойной.

— У нас в семье не принято хоронить кое-как.

Утром в день церемонии он встречал на вокзале жену в глубоком трауре и пятерых сыновей; сейчас они следовали за гробом, выстроившись по росту, держа в руках шляпы, пять одинаково белобрысых мальчишек с одинаково торчащими вихрами.

В это время дня движение на шоссе особенно оживленное. Крытые грузовики с Центрального рынка двигались беспрерывной вереницей. Погода стояла ясная, солнечная, с легким морозцем. Люди притопывали ногами, стараясь согреться, и поглубже засовывали руки в карманы.

Мегрэ не ложился в эту ночь. Вместе с Люка он наблюдал из окна комнаты на улице Бираг за бандой поляков. Все три дня, прошедшие со смерти Сесили, он был мрачен и раздражителен. Поляки, отвлекавшие его от дела в Бур-ла-Рене, надоели комиссару. В семь утра он принял решение:

— Оставайся здесь!.. Я задержу первого, кто покажется…

— Осторожно, шеф… Они вооружены…

Он пожал плечами, вошел в «Аркады» и стал ждать на лестничной площадке. Спустя четверть часа дверь комнаты поляков отворилась. Оттуда вышел огромный детина и начал спускаться по лестнице. Мегрэ набросился на него сзади, они покатились вниз и катились так до первого этажа, пока комиссар не защелкнул наручники на запястьях противника; только тогда он поднялся на ноги.

Торанс уже спешил к нему, услышав свисток.

— Отведи его в полицию… Предоставляю тебе подготовить его к допросу… Заставь его заговорить, понятно? Если потребуется, попроси смену… И не церемоньтесь с ним.

Затем, отряхнув пыль с одежды, он зашел в кафе и у стойки выпил чашку кофе с коньяком и съел две булочки.

В криминальной полиции все знали, что в такие дни лучше ему не перечить. Госпожа Мегрэ также не отваживалась спросить, в котором часу ждать его к завтраку или обеду.

Нахмуренный и упрямый, стоял он на тротуаре перед витриной бакалейной лавки и сердито попыхивал трубкой. Газетные сообщения о преступлении в Бур-ла-Рене привлекли к дому множество любопытных, собралось также с полдюжины репортеров и фотографов. Два катафалка ждали перед домом — первый для Жюльетты Буанэ, второй для Сесили. Жильцы по настоянию госпожи С-вашего-позволения, уверявшей, будто это самое малое, что необходимо сделать, сложились и купили венок с надписью: «Нашей домохозяйке с прискорбием».

Кроме Монфисов, представлявших семейство Жюльетты Буанэ, урожденной Казенов, явились еще некие Буанэ и Маршепье из Парижа, представлявшие семью ее покойного мужа.

Оба лагеря с ненавистью следили друг за другом. Буанэ и Маршепье также считали себя обкраденными, заявляя, что покойница, когда умер ее муж, обещала вернуть со временем часть состояния в его семью. Накануне они явились в криминальную полицию. Их принял сам начальник, поскольку это были люди с положением, а один из них даже муниципальный советник.

— Скажите-ка, Мегрэ… Эти господа утверждают, будто существует завещание, и сколько я им ни толкую, что был произведен тщательный обыск…

Они сердились на Мегрэ, на Монфиса, на Жюльетту. Словом, каждый считал себя обобранным, и больше всех Жерар Пардон, который был возбужден сильнее обычного и ни с кем не разговаривал.

За неимением денег он не мог облачиться в траур.

Вместо пальто на нем был старый плащ цвета хаки и на рукаве черная повязка.

Его сестра Берта не отходила от него, видимо встревоженная его лихорадочным состоянием. Эта миловидная, пухленькая, кокетливая девушка не сочла нужным сменить свою вишневую шляпку на черную.

Господин Дандюран также был здесь; он явился на роскошной машине в обществе четырех или пяти разодетых самоуверенных господ, пальцы которых были унизаны перстнями. Пришло и семейство Сивеши, кроме матери, которая еще не вставала. Бакалейщица, госпожа Пьешо, оставила на минуту свою лавку на госпожу Бенуа, чтобы сбегать наверх и окропить оба гроба святой водой.

Распорядитель похоронного бюро нервничал, постольку на одиннадцать часов были назначены следующие похороны, и бегал от одной группы собравшихся к другой, тщетно стараясь отыскать официального представителя семьи усопших. Кроме того, фоторепортеры наводили на него страх.

— Не сейчас, господа, умоляю вас… Подождите хотя бы, пока каждый займет свое место!..

Что, если в газетах появится снимок, где будет изображена такая неорганизованная процессия!

Мегрэ привлекал к себе всеобщее внимание, но, казалось, не замечал этого. Когда стали выносить гробы, он коснулся плеча вздрогнувшего Жерара Пардона.

— Прошу вас на минуточку! — шепнул он, отводя его в сторону.

— Что вам еще от меня нужно?

— Ваша жена, вероятно, сообщила вам, что вчера я заходил к ней, когда вас не было дома…

— Вы хотите сказать, что делали обыск в квартире… — Болезненная усмешка исказила его черты. — Вы нашли то, что искали?

Услышав утвердительный ответ комиссара, Жерар с ужасом взглянул на него.