Эрл Гарднер - Дело небрежной нимфы

– Ваша честь, – заметил Глостер, – если содержимое кошелька существенно и важно – а мы настаиваем, что это именно так, – и если в нем содержатся улики, которые защита стремится скрыть от членов жюри, то, конечно, возражение защитника не должно повлиять на решение суда о приобщении кошелька и его содержимого к вещественным доказательствам.

– Дайте мне взглянуть на содержимое, – попросил судья Кэри.

Шериф подал ему конверт.

Судья запустил руку в конверт, пошарил в нем, потом вытряхнул содержимое на свой стол, тщательно перебрал все предметы и, казалось, особенно заинтересовался именно газетной вырезкой.

– Эта вырезка из «Экспресс»? – спросил он.

– Утренний выпуск за третье число, – пояснил Глостер.

– В таком случае это кажется существенным. Конечно, суд позволит приобщить ее к вещественным доказательствам только с целью подтвердить дату, когда кошелек мог быть обронен в воду. Но содержание этой вырезки не будет рассматриваться как улика или вещественное доказательство. То есть какие бы вопросы ни рассматривались в этой вырезке, они не могут составлять часть улик в этом деле, и членам жюри будет предложено принять во внимание наличие этой газетной вырезки лишь для уточнения времени.

Мейсон сказал:

– Ваша честь, вы понимаете, что будет совершенно невозможно для любого человека выполнить рекомендацию суда об ограничении внимания только датой.

– Ну что ж, – сказал судья Кэри, – суд дает инструкции, а уж выполнение их лежит на совести каждого из членов жюри.

– Если мы собираемся рассмотреть, – сказал Мейсон, – обстоятельства, сопутствующие данной части обвинения, предъявленного моей клиентке, не лучше ли было бы предъявить также все имеющиеся у обвинения факты и занести в протокол судебного заседания все, что произошло в связи с обвинением?

– Я не хочу, чтобы это было сделано, – возразил Глостер. – Я предъявляю обвинение, а если подсудимая пожелает сослаться со своей стороны на какие-либо оправдывающие ее обстоятельства, это ее право… при условии, если предъявляемые ею факты будут уместны. Но то, что сейчас просит защита, повторяю, я считаю неуместным. Мы здесь слушаем дело об убийстве, а не об ограблении, имевшем место несколько раньше. При помощи этой газетной вырезки мы хотим только установить, когда кошелек был обронен в воду.

– В таком случае о’кей, – сказал Мейсон. – Я согласен, чтобы в протокол было занесено, что в этом кошельке находилась вырезка из газеты, вышедшей в день убийства, а свидетелю обвинения нет надобности оглашать содержание этой газетной вырезки или приобщать ее к вещественным доказательствам.

– Я не нуждаюсь в вашем согласии, – возразил Глостер. – И хочу, чтобы жюри ознакомилось с этой вырезкой.

– Вот видите, ваша честь, – сказал Мейсон. – Шерифу нужно, чтобы члены жюри прочитали эту вырезку и были настроены предубежденно в отношении моей клиентки. А весь этот разговор относительно цели, ради которой вырезка должна быть приобщена к вещественным доказательствам, совершенно бессмыслен.

– Вопрос о дате здесь чрезвычайно важен, – сказал судья Кэри. – Если это вырезка из газеты, которая не появлялась в продаже ранее полудня, а кошелек был найден вечером третьего числа, вскоре после того, как было совершено убийство, то суд не видит иного выхода, кроме как позволить приобщить ее к вещественным доказательствам, но ограничить ее использование только рамками доказательства элемента времени… если советник обвинения пожелает принять ваше предложение, но, по-видимому, советник этого делать не желает.

– Очень хорошо, ваша честь! – согласился Мейсон. – Но у меня есть несколько дополнительных вопросов относительно самого кошелька.

– Спрашивайте.

– Шериф, вы показали, что, когда этот кошелек был извлечен со дна залива, он был положен в конверт и опечатан. Содержимое было вложено в другой конверт, и этот конверт был также опечатан.

– Да, сэр.

– И некоторые из присутствовавших написали на конвертах свои фамилии?

– Совершенно верно.

– А затем конверты были опечатаны?

– Да, сэр.

– Когда это было сделано?

– Почти немедленно после того, как кошелек был извлечен из воды.

– Что вы имеете в виду, говоря «почти немедленно»?

– Ну, через очень короткое время.

– Что вы называете «очень коротким временем»?

– Я не могу выразиться точнее.

– Через час?

– Я бы сказал, мистер Мейсон, почти сразу же. Я не могу определить время с точностью до минуты.

– Конечно не можете, – сказал Мейсон. – Вы предпочли бы сказать об этом в общих чертах. Не правда ли?

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы просто не осмеливаетесь связать это с каким-либо определенным периодом времени.

– Это не так! – покраснел шериф. – Мистер Мейсон, не в том дело! В тот вечер у меня было очень много забот, и все, что я могу сказать, – это то, что почти сразу после того, как кошелек был извлечен из воды, я положил его в конверт и опечатал. Естественно, я не следил за этим по секундомеру.

Глостер позволил себе довольно громко усмехнуться и посмотрел, как это приняли члены жюри. Одна-две ответные улыбки убедили его, что он поступает правильно и жюри его одобряет.

– Я обратил внимание, – сказал Мейсон, – что некоторые подписи сделаны карандашом, другие – чернилами, шериф.

– Совершенно верно. Я расписался чернилами. А некоторые – карандашом.

– Все подписи сделаны в одно и то же время?

– Все сделаны в одно и то же время.

– Почти сразу после того, как кошелек был извлечен?

– Почти сразу после того, как кошелек был извлечен.

– Ну а можете вы мне сказать, как были сделаны эти подписи? – спросил Мейсон.

– Ну как они всегда делаются? Человек подписывает свою фамилию, – с раздражением ответил шериф.

– О, ваша честь, – сказал Глостер. – Этот допрос слишком далеко отклонился от существа дела. По-видимому, защитник просто тянет время.

– Мне кажется, мистер Мейсон, вы уже исчерпали все возможности данной ситуации, – бесстрастно заметил судья Кэри.

– Если ваша честь еще немного потерпит, – ответил Мейсон, – я готов доказать одно очень важное обстоятельство.

– Ну хорошо, продолжайте.

Мейсон взял конверт, положил в него кошелек, затем накрыл конверт листком бумаги.

– Теперь подпишите вашу фамилию, – попросил он шерифа.

– Для чего это?

– Просто я хочу сравнить ваши подписи.

Шериф достал из кармана авторучку, положил конверт на колени и стал писать свою фамилию на листке бумаги. Потом нахмурил брови, отодвинул конверт в сторону, а бумагу положил на стол судьи.

– Нет-нет! – сказал Мейсон. – Держите бумагу над конвертом!

Шериф написал свою фамилию. Мейсон взял бумагу.