Джон Карр - Убийства в замке Баустринг

– Никто не поднимался сюда, – мрачно сказал он. – Взгляните!

Балкон был фута четыре шириной, из полированного дуба и с широкими перилами из фигурных столбиков. Пол был покрыт толстым слоем пыли, так же как и перила. Фрэнсис прочертил носком ботинка в пыли линию – единственный след здесь.

Тэрлейн посмотрел на окна. Расположенные на расстоянии футов пятнадцати одно от другого, они поблескивали синими, золотыми и красными кусочками смальты и были остроконечными вверху.

– Мы попробуем все, – сказал Фрэнсис. – Помогите мне… Давайте попытаемся их открыть. Я знаю, что окна, как и дверь, снабжены изнутри пружинами. Но вот как они открываются, внутрь или наружу? Внутрь, думаю! Попробуем… Я знаю, что они заперты изнутри, но попробуем!

Они навалились на раму и общими усилиями толкнули ее. Окно не поддалось. Перейдя к следующему, они получили тот же результат. Ни одно из четырех окон не поддалось, хотя они приложили много сил. Тэрлейн вспотел и хватал ртом воздух. Вытирая руки носовым платком, он сказал:

– На толстом слое пыли никаких следов, окна не открываются… Что ж, я могу снова поклясться, что никто не покидал этот зал и через окно.

Они пристально посмотрели друг на друга, затем взгляд Тэрлейна скользнул вниз, в зал. Там ливрея Сондерса, который обследовал все вокруг с методичной неторопливостью, выделялась ярким красочным пятном на фоне мрачной и грозной стали. Опершись руками на пыльные перила, Тэрлейн внимательно рассматривал гербы на свисающих знаменах: стоящего на задних лапах Венского льва, тускло-коричневого на поблекшем желтом фоне; позолоченную геральдическую лилию на боевом знамени Людовика XIV, прозванного «король-солнце»; испанские гербы тускло-красного, желтого и черного цветов, продырявленные пулями мушкетов. Все эти свидетели былых сражений сохранялись здесь для того, чтобы помнить и не забывать о минувшем. Тэрлейн вздохнул. Сондерс к этому времени закончил осмотр.

– Тут никого нет, капитан, – уверенно сказал он. – Могу поклясться на Библии. Да и не было никого, судя по этой пылище.

Фрэнсис, перед белой рубашки которого был весь в пыли, а волосы лезли в глаза, вынул носовой платок и смахнул пыль.

– Понимаете, сэр, мы оказались в затруднительном положении, никто не входил, не выходил, никто не спрятался… Вы знаете, что скажут? – обратился он к Тэрлейну.

– Вы имеете в виду…

– Патрицию… Она единственная находилась здесь.

– Господи, но это же нонсенс!

– Вы правы. Но что из этого? Понимаете?

– Послушайте, нет здесь какой-то потайной двери или чего-то в этом роде? Непостижимо, чтобы эта девушка…

Фрэнсис вскинул бровь.

– Извините меня, сэр, – сказал он в раздумье, – но, похоже, вы тоже насмотрелись фильмов, как и Сондерс. Нет у нас здесь ни призраков, ни тайников, ни… О господи!

Фрэнсис вдруг замолчал, сделал большие глаза, щелкнул пальцами и стрелой понесся по балкону. Тэрлейн последовал за ним. Фрэнсис сбежал по лестнице и помчался к гобелену в конце зала – огромному фламандскому гобелену, который занимал почти всю стену.

– Сондерс, скорее сюда! – крикнул он. – Ну-ка, приподнимите этот гобелен как можно выше! – Фрэнсис обернулся к Тэрлейну: – Я безмозглый, сэр. Помню каждый укромный уголок в замке, но едва не забыл такую очевидную вещь, как саму парадную дверь.

– Капитан, – начал было лакей, повернув к нему запыленное лицо. – Капитан…

– Спокойно, Сондерс, и приподними этот гобелен. Сэр, этот зал прямо напротив донжона, отдельно стоящей главной башни замка. Она, разумеется, не служит больше убежищем при нападении врага, но дверь-то осталась! Вот вам и отгадка! Давай, Сондерс, поторапливайся…

Сондерс приподнял гобелен, изобразив с помощью рук нечто вроде тента. Фрэнсис нырнул туда и, взявшись за большую шарообразную ручку, изо всех сил дернул ее. Когда Тэрлейн заглянул под гобелен, он увидел дверь и свет, пробивающийся по ее краям. Фрэнсис возился с ручкой, но дверь не открывалась.

– Я пытался доложить вам, капитан, что вы не сможете открыть эту дверь, – сказал Сондерс. – Дело в том, что хозяин пришел сюда сегодня днем и заколотил ее огромными гвоздями. А потом ушел и заколотил с другой стороны.

Они молча пошли назад по Оружейному залу после тщетных попыток и усилий открыть заколоченную наглухо дверь.

– Так вот зачем понадобились ему молоток и длинные гвозди, – задумчиво произнес Фрэнсис. – Но это же надо додуматься забить дверь изнутри! Ничего удивительного, что он так перемазался… Но зачем ему это понадобилось? Впрочем, людям нередко приходят в голову бредовые мысли, а если точнее – фантазии. Придумают же киношники всякое разное! В фильмах никогда не обходится без того, чтобы доспехи не вскочили и не рубанули кого-либо палашом. Это просто традиция. Даже Сондерс первым делом подумал об этом. – Он нахмурился. – Дьявольщина какая-то! Заколотил одну дверь – открылась другая, в покойницкую.

– И откуда только силы взялись, – заметил Сондерс. – Дверь крепкая, как стена. Я сам видел, как он забивал ее. Забивал и бубнил «Донжон, донжон». А мне все слышалось «Демижон, демижон»… Оплетенная бутыль с вином, стало быть… – Он облизнул губы. – Странно, не правда ли? Да, он ведь забил и наружную дверь в саму башню, со двора! Вот ведь какое дело, капитан!

– Суешь свой нос повсюду, а толку чуть! – сказал Фрэнсис безучастно. – Ладно, иди и выпей что-нибудь, если тебе невтерпеж. Тоже мне, демижон… – Фрэнсис задержался возле тела отца. – Думаю, нам понадобится лупа, – сказал он погодя. – В кабинете есть одна. Понимаете, я почти уверен, что тот, кто задушил его, был в латных рукавицах. А у них острые края, так что, возможно, остались царапины на кожаной тетиве… – Ой! – Он наклонился. – Тут бумажник отца, – сказал он, показывая на кожаный бумажник, лежавший рядом с телом, в тени. Бумажник был раскрыт, из него выглядывало несколько испачканных листочков, на которых были оттиснуты инициалы лорда Рейла. – Мы не должны дотрагиваться до него. Дознаватели всегда выходят из себя, когда дотрагиваешься до вещдоков.

Тэрлейн сказал:

– Может быть, нам лучше…

– Да, конечно, – прервал его Фрэнсис. – Расспросить обо всем Пат? Скажу вам, это просто ужасно. Я вот думаю, как хорошо, что я играю в гольф.

– В гольф? – удивился Тэрлейн.

Фрэнсис вытер лицо и шею большим носовым платком, взгляд у него стал жестким.

– На площадке для гольфа встречаешься с интересными людьми, – пояснил он. – Интересные люди есть и в том отеле, мимо которого мы проезжали, когда ехали сюда. Вы когда-нибудь слышали о Джоне Гонте?

– Нет, не слышал.

– Думаю, мы все еще услышим о нем, – заявил Фрэнсис, нахмурившись. – Пойдемте, сэр.