Джон Карр - Сдаётся кладбище

— Ты в своем уме, Джин? — яростно прошептал Боб, схватив сестру за руку. — Неужели ты не понимаешь, что она имела в виду?

— Что?

— То, что на папу напал один из нас!

Они говорили тихо, чтобы слышать слова женщины за занавесью. Кристал в легком атласном жакете поверх золотистого вечернего платья подошла к Саю. Ее глаза сияли.

— Джин права — мама чудесна. Но, по-моему, она слегка не в себе. Сай!

— Ну? — Сай достал из внутреннего кармана карандаш и старое грязное письмо.

— Вы верите тому, что она сказала?

— Она сказала многое. Что вы имеете в виду?

— Что мужчины ценят женщин только за их физическую привлекательность?

— Господи, Кристал, откуда я знаю? — простонал Сай. — Вероятно, это правда.

— Черт бы вас побрал! — тихо сказала Кристал.

— Но возраст не имеет значения. Вам двадцать четыре года, а вашей матери, должно быть, около сорока трех. Но если бы вы обе вошли в эту минуту в бальный зал, не было бы ни одного мужчины, который не посмотрел бы на вас.

Кристал начала повторять «черт бы вас побрал», но ей помешали слезы.

— Что вы пишете на обороте этого письма? — после паузы осведомилась она.

Сай бросил взгляд на Г. М., который сидел, уставясь на свою сигару. Хотя это не входило в задачи репортера, Сай набросал заголовок и написал под ним несколько строк.

— Посмотрите на старого маэстро, — сказал он.

— Смотрю. Ну и что?

— Теперь я уверен, что знаю, в каком направлении он работает — не только, чтобы раскрыть дело, но и чтобы поставить всех на свои места. Остается лишь одно пустое пространство в центре — чертова загадка бассейна. Все прочее мне ясно. Если мы сможем сообщить в газеты…

— Спасибо, Стаффи, — послышался голос за занавесью. — Держите меня в курсе, ладно?

Они услышали, как трубку положили на рычаг. Элизабет Мэннинг — теперь уже никак не Айрин Стэнли — вернулась в студию.

— Он в том же состоянии, — сообщила она. — Не лучше и не хуже.

Г. М. поднялся:

— Теперь, мэм, что касается ваших с Фредом планов…

— Ради бога, сэр Генри!

— Вы очень беспокоитесь о вашем муже, — сказал Г. М. — Вас заботит его репутация?

— Репутация?

— Господи, неужели вы не знаете, что он якобы ограбил фонд и хотел сбежать с сотней тысяч долларов?

— Какой вздор!

— Вот как? Вы говорили, что читали дневные и вечерние газеты. Там об этом не упоминалось?

— Нет! — Женщина задумалась, прижав руку ко лбу. — Там говорилось, будто Фред исчез, заключив пари, или что-то в таком роде… Подождите! Была одна невразумительная статейка…

— Весьма невразумительная, — кивнул Г. М. — Окружная прокуратура помалкивает, пока не будет уверена полностью. Если кто-то проделал трюк с новостями, можете благодарить этого парня. — Он подозвал Сая. — Кажется, мы запоздали с представлениями, а я предпочитаю соблюдать приличия.

Женщина слегка улыбнулась:

— Мистер…

— Нортон, — подсказала Кристал, взяв Сая за руку. — Мистер Нортон мой гость.

Тон ее мягкого голоса делал смысл слов абсолютно ясным. Мать посмотрела на нее и глубоко вздохнула.

— Я следила за твоей судьбой на расстоянии. Твоим последним мужем был балканский сановник по имени граф Ямми-Ямми или что-то в таком роде. Ты любила его?

— Нет, — ответила Кристал. — Но, как видишь, я не пользуюсь его титулом.

Сай, ненавидевший подобные разговоры, умудрился сунуть письмо в руку Г. М. Старик с торчащей в уголке рта сигарой сначала пытался отмахнуться, потом взглянул на бумагу и прочитал написанное.

Лицо Г. М. быстро меняло выражение. Но Саю на секунду удалось увидеть то, что он надеялся увидеть — радостный взгляд озорника, поджигающего фейерверк под стулом учителя.

— Это правильная линия, Г. М.? Могу я передать это в прессу, ссылаясь на вашу поддержку?

— Можете, сынок, — серьезно ответил великий человек, возвращая бумагу. — Только не по этому телефону, иначе они все услышат! Звоните снаружи!

Извинившись, Сай вышел из комнаты и быстро зашагал по коридору с красно-белыми стенами. Его принципы были сугубо новоанглийскими или просто британскими: внешние сдержанность и достоинство с таящимся внутри озорством.

В конце коридора у железной лестницы он обнаружил телефонную будку. Сначала Сай намеревался проигнорировать «Эхо» — газету, где он работал прежде. Но, несмотря ни на что, лояльность сделала свое дело. Он набрал номер «Эха», связался с редактором финансового отдела и говорил с ним несколько минут.

— Теперь послушай, — отозвался редактор. — Я не увольнял тебя, Сай! Это не моя епархия. Я был за тебя!

— Знаю, Зэк.

— Так что если эта история — всего лишь пьяная болтовня в баре, а звучит она именно так…

Сай решил рискнуть:

— Если тебе нужно подтверждение, Зэк, позвони в окружную прокуратуру, а потом в главное полицейское управление. Можешь даже попробовать звякнуть в Уайт-Плейнс.

И Сай положил трубку. Выполнив свой долг, он позвонил в Ассошиэйтед Пресс, Юнайтед Пресс и несколько газет, где у него были друзья, потом поспешил назад в студию. Первыми словами, которые он услышал, открыв дверь, были «тайна бассейна».

Более того, эмоциональная температура успела подняться до опасной точки.

Элизабет Мэннинг сидела на краю дивана, опустив голову и нервно теребя подушки. Г. М., отложив сигару, придвинул кресло ближе к ней. Кристал, Джин и Боб стояли рядом с бледными лицами.

— Слушайте, девоч… я хотел сказать мэм, — говорил Г. М., словно имея дело с взрывчатым веществом. — Вам понятно, что они думают, будто ваш муж украл сто тысяч?

— Да.

— И что они пропустят вас через мясорубку, так как считают, что вы в этом замешаны, если только я их не удержу?

— Да.

— В таком случае позвольте мне задавать вопросы и отвечайте на них коротко и ясно!

— Хорошо, — ответила женщина, не поднимая головы. Луч солнца поблескивал в ее темно-каштановых волосах, не тронутых сединой.

— Вы говорите, что собирались отправиться с Фредом во второй медовый месяц. Куда именно?

— В Мехико.

— Когда?

— Самолетом, который вылетает… уже вылетел в полночь.

— Где вы собирались встретиться?

— Здесь, в студии. Фред обещал прибыть не позже девяти.

— Вы знали, что он намеревается «исчезнуть»?

— Да, знала.

Грудь Элизабет Мэннинг тяжело вздымалась. Но она смотрела прямо в глаза Г. М.

— Почему он собирался исчезнуть?

Казалось, все присутствующие затаили дыхание. Элизабет Мэннинг бросила взгляд на Кристал, Джин и Боба.

— Фред говорил, — ответила она, — что никогда не любил своих детей, пока они не повзрослели, что они, безусловно, должны это чувствовать и с полным основанием ненавидеть его…

— Тихо! — рявкнул Г. М., протянув руку к группе, стоящей позади него, но глядя не на них, а на их мать.