Джон Карр - За красными ставнями

— Бросьте это, умник, — проворчал он. — Что, если я применю запрещенный удар случайно?

— Вы все равно получите пулю… Это все. Обойдемся без предварительных сигналов для секундантов, покидающих ринг. Раунды будут начинаться и заканчиваться по моему слову «Время!». Мистер рефери, разведите их по углам и дайте им краткие инструкции… Можем начинать.

Подобрав перчатки, Колльер направился в угол между сервантами, где снял пиджак, галстук и рубашку и положил их на сервант. Нижнего белья на нем не было.

Его испещренный красными пятнами и покрытый рыжими волосами торс был плотным и округлым, без бросающейся в глаза мускулатуры, которая свидетельствовала бы об убойной силе удара. Но даже если сейчас он пребывал не в лучшей форме, то все равно казался неуязвимым для любителя.

Билл в своем углу тоже снял рубашку. Белое, лишенное волос тело было в идеальном состоянии — по крайней мере, казалось таким при свете мавританской лампы. Его ноги слегка вздрагивали. Натягивая перчатки, он чувствовал, что ладони повлажнели от пота.

— Подойдите сюда, вы оба! — пробасил сэр Генри Мерривейл. Стоя на ринге без шляпы и с поблескивающей лысиной, он словно являл собой аллегорическую монументальную фигуру зла. Подозвав противников, Г. М. повернулся к Альваресу. — Идея боксерского ринга под пулями довольно необычна, — задумчиво промолвил он. — Но мне она нравится, сынок. Только, ради бога, не попадите в молодого Бентли или в меня.

— Обещаю, сэр.

Билл, медленно приближаясь к середине ринга, видел перед собой гротескную фигуру Колльера. Покрытое красными пятнами туловище контрастировало с широким белесым лицом и крашеными волосами. Когда они встретились перед Г. М., Колльер широко открыл устричного цвета, с желтоватыми белками глаза.

— Я собираюсь прикончить тебя, любитель, — предупредил он.

Нервозность Билла тотчас же исчезла. До этой ночи он не знал всех «подвигов» Колльера. Но дело было не в том. К удивлению Колльера, которому нравилось пугать людей, в глазах Билла блеснула радость.

— Теперь слушайте, вы оба, — заговорил, вероятно, самый неортодоксальный рефери, который когда-либо входил на ринг. — Комендант говорит, что вы должны драться по американским правилам, а не по международным. Для меня все это полная чушь, но пусть будет так. Это означает… — он повернулся к Биллу, — что можно практически все, кроме того, о чем я скажу. Вы можете наносить удары в клинче, но только если обе руки свободны. Нельзя держать противника одной рукой и бить другой. Нельзя толкаться и бороться, а каждый, кто ударит после команды «Брек!», получит от меня взбучку. Более того, если не хотите заработать фонарь под глазом, не допускайте ударов ниже пояса, по затылку и по почкам. Ясно?

Вы знаете правила нокдаунов, иначе вас бы здесь не было. Ударивший отходит в нейтральный угол и остается там до моей команды. Если кто-нибудь свалится с ковров, будет считаться, что его выбросили за канаты.

Эта вонючка, — продолжал Г. М., небрежно тыча пальцем в сторону Колльера, — может попробовать один из своих грязных трюков. Ткнуть пальцем в глаз, ударить головой в подбородок, провести парочку запрещенных ударов и так далее. Но если он сделает нечто подобное, то получит пулю в кишки. Так что в его же интересах играть честно.

Странный рефери сделал паузу, поглаживая челюсть.

— Нет, никаких рукопожатий! — резко добавил он, когда Билл попытался протянуть руку. — Я не позволю вам касаться грязной перчатки Колльера даже за миллион наличными. Это все! Возвращайтесь в ваши углы и выходите, когда комендант крикнет «Время!».

Билл повернулся и побежал назад. Колльер задержался в центре ринга. Его плечи вздрагивали.

— Слушайте, папаша, — начал он. — Не будь вы стариком…

— То что? — осведомился Г. М.

Колльер вновь заколебался. Ему приходилось иметь дело со многими крутыми личностями, но этот лысый толстяк казался круче любого громилы из притона Нижнего Ист-Сайда.

— То что? — повторил Г. М.

Вытащив из кармана широкий обоюдоострый нож, он провел пальцем по лезвию и посмотрел Колльеру прямо в глаза.

Колльер усмехнулся и направился в свой угол.

Альварес, держа впереди себя согнутую левую руку, не отрывал глаз от секундной стрелки своих часов. В мертвой тишине можно было легко вообразить, будто слышишь их тиканье.

Вернувшись в свой угол, Билл увидел Полу, которая стояла рядом, положив руки на ковер.

Шелковистые волосы Полы были слегка растрепаны, в глазах блестели слезы.

— Удачи, Билл! — прошептала она, стараясь улыбнуться.

Опустившись на одно колено, Билл взял руку Полы и почти благоговейно поцеловал ее.

— Не беспокойся, сокровище мое, — сказал он. — Все будет в порядке.

Услышав голос Колльера, Билл повернулся. Его ноги снова вздрагивали, а тело начало зудеть.

Никто бы не подумал, что бой с подобным противником может привести Колльера в такую ярость.

— Я распотрошу тебя на мелкие кусочки! — шипел он из своего угла. — И знаешь почему? Потому что ты — чванливый англичанишка! Как же я ненавижу британцев! Я расплющу тебе нос первым же ударом и вдавлю почки в спину!

Голос Билла, хотя и не громкий, четко прозвучал через ринг:

— Перестаньте хвастаться. Посмотрим, как вы деретесь.

— Время! — скомандовал Альварес.

В течение двух минут до сигнала «Время!», когда Г. М. давал указания боксерам, два человека в подвальной комнате мысленно повторяли: «Я больше не могу этого выносить!» Одной из них была Пола Бентли, а другим — Хуан Альварес.

Альварес так ослабел, что дважды едва не потерял сознание, но не подавал виду. Во время инструкций Г. М. его здоровая правая рука, державшая «уэбли», отодвинула рукав рубашки, чтобы он мог видеть циферблат своих часов.

Хотя его зрение было затуманено, Альварес видел секундную стрелку. Он почти перестал чувствовать боль. Ему повсюду мерещилось лицо Морин Холмс. Один раз он даже вообразил, что она находится здесь.

Альварес подозревал, что его легкое пострадало достаточно сильно, так как чувствовал при глотании вкус крови. Но каждый раз, когда он смотрел на Г. М., старик ободряюще кивал ему.

Поле Бентли, слушавшей инструкции Г. М., хотелось свернуться калачиком в углу, где ее никто бы не видел, и поплакать от души. В ушах у нее звучали жуткие слова Колльера: «Не вини меня, если я сломаю тебе челюсть, порву щеку или попорчу зрение…»

Пола боялась Колльера с тех пор, как впервые увидела его. В глубине души она не верила, что Билл сможет справиться с ним. Отойдя от Г. М. в свой угол, Билл увидел Полу. Они обменялись несколькими словами, и он поцеловал ей руку, как… как… Не важно. Она чувствовала, что он нервничает и в то же время радостно возбужден.