Анне Хольт - Госпожа президент

— Ладно, будь по-вашему, — холодно отозвался Уоррен; Ингвар прямо воочию увидел, как он с безразличным высокомерием пожал плечами. — Скажем, в четверть двенадцатого.

— Приезжайте в управление. Я буду там через десять минут. Посмотрим, удастся ли заловить начальника полиции и Петера Салхуса.

— Думаю, заловим, — сказал Уоррен и отключился.

Ингвар сидел, глядя на телефон. Через секунду-другую дисплей погас. А он вдруг рассвирепел. В животе заурчало. Он был голоден как волк и чертовски зол. По сути, именно он имел все основания злиться на Уоррена. Однако американец каким-то образом сумел перевернуть ситуацию, превратить Ингвара в подчиненного. Видимо, все дело в том, что Уоррен чувствовал себя совершенно независимым, как и страна, откуда он явился, а потому вовсе не стыдился, что его поймали на банальной лжи.

Снова заурчал телефон.

Ингвар сглотнул, когда на дисплее высветилось имя жены. Один звонок, два, три, четыре. В ушах шумело, он прямо-таки чувствовал, как поднимается давление. Старался дышать ровно, потом нажал зеленую кнопку.

— Привет, — тихо сказал он. — Поздненько звонишь.

— Привет, — отозвалась она, тоже тихо. — Как ты?

— Ничего. Устал, конечно, но ведь и все устали.

— Где ты?

— А ты где?

— Ингвар, — сказала она. — Мне жаль, что утром так вышло. Я ужасно обиделась, и расстроилась, и разозлилась, и…

— Ладно, все в порядке. Главное, скажи мне, где вы. И когда ты вернешься домой. Я могу за вами заехать примерно… через час. Максимум через два.

— Нет.

— Я…

— Уже почти одиннадцать, Ингвар. Ты же прекрасно понимаешь, как глупо будить Рагнхильд среди ночи.

Ингвар приложил к одному глазу большой палец, к другому — указательный и нажал. Молча. Красные круги и искры заплясали в пустой черноте под веками. Он чувствовал себя невероятно тяжелым, словно весь лишний вес обернулся свинцом. Скамейка больно врезалась в спину, правая нога затекла.

— Так или иначе, я, наверно, вправе узнать, где вы.

— Не могу сказать.

— Рагнхильд — моя дочь. Мое право и обязанность — знать, где она. В любое время.

— Ингвар…

— Нет! Я не могу заставить тебя вернуться домой, Ингер Юханна. Ты права, глупо будить Рагнхильд среди ночи. Но я хочу… я хочу знать, где вы!

Селезень крякнул и легонько встрепенулся. Другие утки тоже проснулись и подали голос.

— Кое-что произошло, — сказала Ингер Юханна. — Поэтому…

— С вами все в порядке?

— Да-да, — быстро и громко сказала она. — С нами обеими все хорошо, но я не могу сообщить, где нахожусь, как бы мне этого ни хотелось. О'кей?

— Нет.

— Ингвар…

— Слышать этого не хочу, Ингер Юханна. Мы же с тобой не такие. Не сбегаем с детьми из дома и не отказываемся говорить друг другу, где находимся. Мы так не поступаем.

Она молчала.

— Если я скажу, где я, — наконец сказала она, — ты дашь мне честное слово, что не приедешь, пока я не разрешу?

— По правде говоря, мне порядком надоели все эти обещания, каких ты постоянно требуешь, — ответил он, стараясь дышать спокойно. — Мы же взрослые люди! Что-то постоянно происходит, ситуация меняется. Нельзя все время наобум клясться и…

Он замолчал, сообразив, что Ингер Юханна плачет. Тихие всхлипывания шорохами отдавались в трубке. По спине у него пробежали холодные мурашки.

— Случилось что-то серьезное? — сдавленным голосом спросил он.

— Да, кое-что случилось, — всхлипнула она. — Но я обещала ничего не говорить. Это не имеет отношения ни ко мне, ни к Рагнхильд, поэтому тебе незачем…

Она расплакалась не на шутку. Ингвар попробовал встать со скамейки, но правая нога вконец затекла. Он скривился и, опершись на спинку, все-таки выпрямился, чтобы восстановить кровообращение.

— Милая ты моя, — мягко сказал он. — Я обещаю, что не приеду, пока ты не разрешишь, и допытываться ни о чем не стану. Но где ты?

— У Ханны Вильхельмсен, — опять всхлипнула она. — На Крусес-гате. Номер дома я не знаю, но это легко выяснить.

— Что… черт побери, что ты делаешь у…

— Ты обещал, Ингвар. Обещал не…

— Ладно, — поспешно сказал он. — Ладно.

— Тогда доброй ночи.

— Доброй ночи.

— Пока.

— Пока.

— Я тебя люблю.

— Ммм…

Она отключилась, а он еще долго стоял с телефоном возле уха. Заморосил дождь. Нога по-прежнему как ватная. Утки уплыли, не понравилось им его соседство.

Почему я всегда позволяю оставить себя в дураках? — думал Ингвар, ковыляя по мокрой свежей траве к развалинам церкви.

Почему я всегда уступаю? Всегда и всем?

— Здесь? Вот эта дверь? — Пытаясь обуздать раздражение, полицейская Силье Сёренсен смотрела на до смерти перепуганного тридцатилетнего парня. — Ты уверен, что дверь та самая?

Он судорожно кивнул.

Конечно, она понимала, почему парень боится. Пакистанец по происхождению, он получил норвежское гражданство. Все документы в полном порядке.

У него самого.

А вот с молодой пакистанкой, на которой он недавно женился, обстоит куда хуже. Подростком она была выслана из Норвегии, так как находилась в стране нелегально. Через год ее арестовали в аэропорту Гардермуэн, с фальшивыми документами и небольшой партией героина в багаже. Она уверяла, что ее заставили и что теперь эти люди убьют ее; в итоге все опять кончилось высылкой. На сей раз навсегда. Однако это не помешало ее отцу выдать ее за троюродного брата, гражданина Норвегии. И несколько недель назад она снова приехала сюда, ранним утром, через Свинесунн, спрятанная в испанском трейлере за штабелями ящиков с томатным соком.

Али Хуррам, должно быть, вправду любит жену, думала Силье Сёренсен, рассматривая дверь, на которую он указал. С другой стороны, возможно, панический страх за судьбу жены обусловлен тем, что он смертельно боится ее отца. Тесть Али Хуррама хотя и жил в Карачи, почти в шести тысячах километров от Осло, успел уже натравить на полицейскую Сёренсен двух адвокатов. Как ни странно, оба держались вовсе не агрессивно. Понимали, что человеку, который тайком, в корзине с грязным бельем, вывез американского президента из гостиничного номера, придется дать объяснения. Серьезно кивнули, когда полиция, неоднократно подчеркнув, что они обязаны молчать, позволила им заглянуть в некоторые материалы расследования. После этого один из адвокатов, тоже пакистанского происхождения, имел короткую беседу с Али Хуррамом, на урду. В результате Хуррам утер слезы и согласился указать то место в подвале, куда привез тележку.

Силье Сёренсен снова заглянула в строительные чертежи, что было отнюдь не легкой задачей. Полицейский из службы общественного порядка, сопровождавший ее, старался помочь, но упрямый ватман так и норовил скататься в трубку.

— Ее здесь нет, — сказал полицейский, скручивая ненужную часть чертежа.