Рекс Стаут - Звонок в дверь

– Следовательно, сто тысяч долларов остаются у Вульфа, что бы ни произошло?

Я кивнул и добавил:

– И еще чек лично для меня. Я упоминал об этом?

– Да. Ну, Вульф с его самомнением меня не удивляет. Нет ничего, за что бы он не взялся, особенно если ему хорошо заплатят. Но вот ты меня просто поразил. Ты же прекрасно понимаешь, что бороться с ФБР бесполезно. Даже Белый дом не в состоянии что-нибудь сделать с ФБР. Вы с Вульфом напрашиваетесь на крупные неприятности и, бесспорно, столкнетесь с ними. Если кто и свихнулся, так это ты.

Я налил себе еще молока.

– Вы правы, – согласился я. – Вы чертовски правы с любой точки зрения. Еще час назад я бы просто сказал «аминь». Но знаете, сейчас я чувствую себя иначе. Я говорил о том, что сказал мистер Вульф вчера вечером? Он сказал, что то или иное, совершаемое нами, может подстегнуть кого-нибудь на те или иные действия. Вот смотрите: ФБР подстегнуло Перуццо и заставило его позвонить начальнику полиции, тот подстегнул вас, а это вынудило вас позвать меня сюда и угостить молоком, что совершенно невероятно. Если могло произойти одно маловероятное событие, следовательно, может произойти и другое. Можно мне задать вопрос?

– Спрашивай.

– Вы не питаете особой любви к Ниро Вульфу и, уж конечно, терпеть не можете меня. Почему вам хочется представить начальнику полиции такой доклад, после которого аннулировать наши лицензии будет затруднительно?

– Я этого не говорил.

– Вздор. Вызов меня сюда тем способом, который вы применили, подтверждает это. Почему же все-таки?

Кремер встал с кресла, на цыпочках подошел к двери, резко распахнул ее и высунул голову в коридор. В отличие от меня, он явно не был уверен, что пришел сюда без «хвоста». Потом он закрыл дверь, зашел в ванную, оттуда до меня донесся шум воды, пущенной из крана; через минуту Кремер вышел со стаканом воды. Он неторопливо выпил ее, поставил стакан на стол, сел и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Я служу фараоном уже тридцать шесть лет, – заявил он, – и впервые сейчас сообщу служебный секрет постороннему лицу.

Я вежливо улыбнулся:

– Польщен. Точнее говоря, мистер Вульф будет польщен.

– Враки. Ни он, ни ты не знаете, что такое благодарность, даже если ее оклеить соответствующими ярлыками. Гудвин, я хочу сообщить тебе кое-что. Только тебе с Вульфом и больше никому. Об этом не должны знать ни Лон Коэн, ни Сол Пензер, ни Лили Роуэн. Понятно?

– Непонятно лишь, зачем вы вообще упоминаете мисс Роуэн – ведь она всего-навсего мой личный друг. И кстати, какой вам смысл рассказывать мне нечто такое, что мы не имеем права использовать?

– Использовать вы можете, но без упоминания источника. Об этом никто не должен знать. Никто и никогда.

– Пожалуйста. Жаль, что здесь нет мистера Вульфа, чтобы подтвердить наше соглашение своим честным словом, поэтому я делаю это за него. За нас. Наше честное слово.

– Этого достаточно. Записывать вы ничего не должны, ибо у вас не память, а магнитофон. Вам что-нибудь говорит имя Морриса Элтхауза? – Он повторил фамилию по буквам.

– Я читаю газеты, – кивнул я. – Преступление, которое вам не удалось раскрыть. Убит выстрелом в грудь в конце ноября. Оружие не найдено.

– Да, в пятницу вечером двадцатого ноября. Труп обнаружен уборщицей на следующее утро. Смерть наступила между восемью часами вечера в пятницу и тремя часами утра в субботу. Одно пулевое сквозное ранение в грудь и сердце. Задев ребро, пуля вышла через спину и ударилась в стену в сорока дюймах над полом, но сделала лишь вмятину, так как была на излете. Элтхауз лежал на спине, вытянув ноги. Одет, но без пиджака, в одной рубашке. В комнате все в порядке и никаких признаков борьбы. Я не слишком быстро говорю?

– Нет.

– Прерви меня, если у тебя будут вопросы. Это произошло в гостиной его квартиры на третьем этаже – по адресу: Арбор-стрит, дом номер шестьдесят три, – состоящей из двух комнат, кухни и ванной. Убитому было тридцать шесть лет, жил он там один. По профессии литератор, за последние четыре года написал семь статей для журнала «Тик-Ток». В марте должка была состояться его свадьба с двадцатичетырехлетней Мэриен Хинклей из редакции «Тик-Ток». Конечно, я мог бы продолжать рассказ и даже принести сюда досье. Однако в нем нет ничего такого, из чего можно было бы узнать, что делал Элтхауз перед смертью, о его связях или знакомых. Во всяком случае, мы не нашли ничего полезного.

– Вы упустили маленькую деталь – калибр пули.

– Ничего я не упустил. Пули не было. Ее не оказалось.

Я широко раскрыл глаза:

– Да? Чертовски аккуратный убийца.

– Вот именно. Аккуратный в хладнокровный. Судя по ране, выстрел был произведен из револьвера тридцать восьмого калибра или крупнее. Теперь еще два факта. Во-первых, в течение трех последних недель Элтхауз собирал материалы о ФБР для статьи в журнале «Тик-Ток», но никаких, абсолютно никаких материалов у него в квартире не обнаружено. Во-вторых, в пятницу около одиннадцати часов вечера три сотрудника ФБР вышли из дома номер шестьдесят три по Арбор-стрит, свернули за угол к ожидавшей там машине и уехали.

Я сидел и молча смотрел на Кремера. Вообще говоря, существует много причин для молчания, но основная заключается в том, что вам нечего сказать.

– Таким образом, получается, что Элтхауз убит агентами ФБР, – продолжал Кремер. – Приходили ли они к Элтхаузу только для того, чтобы убить его? Безусловно, нет. Можно выдвинуть несколько версий. Вполне вероятно, что они позвонили ему по телефону, он не ответил и они решили, что его нет дома. Они приехали к нему на квартиру и нажали кнопку звонка, но он опять не ответил, и сотрудники ФБР, решив, что квартира пуста, открыли дверь и сами вошли, чтобы провести секретный обыск. Элтхауз схватился за револьвер, но один из работников ФБР застрелил его, прежде чем он успел даже выстрелить. В этом отношения все они проходят отличную тренировку. Потом они взяли то, за чем пришли, и удалились, прихватив и пулю, поскольку она была из их револьвера.

Я слушал. Еще никогда в своей жизни я так хорошо не слушал. Потом спросил:

– А у Элтхауза был револьвер?

– Да. «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра. У него было разрешение. Однако револьвера в квартире не оказалось, и только ФБР известно, зачем его сотрудники взяли с собой и этот револьвер. В ящике стола осталась почти полная коробка патронов.

Я продолжал сидеть молча, а потом заметил:

– Таким образом, вы все же расследовали это дело до конца. Поздравляю.

– Оставь свое паясничанье для другого раза, Гудвин.

– Кто их видел?

Кремер отрицательно покачал головой.

– Я могу тебе рассказать все что угодно, но только не это. Да и кроме того, этот человек ничем не может вам помочь. Он видел, как они вышли из дома, сели в машину и уехали, и ему удалось записать номер их машины. Но мы связаны по рукам и ногам. Даже если мы назовем их, мы бессильны. Что я могу сделать, если не в состоянии доказать их вину? Но когда речь идет об этом проклятом ФБР, я готов отдать свое годовое жалованье, чтобы только зацепить его сотрудников и посадить. Это не их город, а мой. Наш – полиции Нью-Йорка. Уже много лет мы вынуждены только стоять в стороне и скрежетать зубами. Теперь уже дошло до того, что работники ФБР вламываются в дома на территории, за которую отвечаю я, убивают людей и смеются надо мной!