Найо Марш - Смерть в день рождения

— Я не тот человек, которого можно заставить, — ответил Маршант. — Я так легко не сдаюсь.

— Не тот, — согласился Берти. — Это мы знаем.

Последовало глубокое молчание, а потом Берти скованно добавил:

— Буду очень обязан, если вы в простом, ничего не значащем замечании не будете выискивать всякие ужасы.

— Заодно и во всех остальных ваших замечаниях, — заметил Уорэндер.

— Что за язвительный полковник у нас тут сидит! — отпарировал Берти.

Маршант открыл портсигар.

— Кажется, — проронил он, — я вынужден обратить ваше внимание, что в отличие от вас всех я не знаю обстоятельств дела. После смерти Мэри я покинул дом по просьбе, — он взял сигарету и поискал глазами Фокса, — да, по просьбе этого джентльмена, который сообщил мне лишь, что произошел несчастный случай со смертельным исходом. Все время, пока Мэри отсутствовала, и до момента, когда появилась Флоренс, я был на глазах у гостей и тех из вас, кто не выходил из гостиной. Полагаю, что на главную роль в этом деле я не подхожу, — он закурил. — Или я ошибаюсь? — спросил он Аллейна.

— Дело оборачивается таким образом, Монти, — вмешался Гантри, — что ты полностью заблуждаешься. Оказывается, все было подстроено еще до прихода Мэри к себе.

Маршант помолчал немного, а затем сказал:

— Ты меня удивил.

— Подумайте только! — воскликнул Берти и раздраженно добавил: — Я бы очень хотел, о, как бы я хотел, чтобы ты, дражайший Монти, перестал корчить из себя человека невозмутимого и приятного во всех отношениях, и понял бы наконец суть происходящего. Что ты, как и все мы, тоже подозреваешься в убийстве.

— Что вы на это скажете, мистер Маршант? — спросил Аллейн.

Лицо Маршанта покрылось красными пятнами.

— Скажу, — ответил он, — что все потрясены трагедией и это вполне понятно, а вследствие этого пугают друг друга всякими несуразностями. Кроме того, я, пожалуй, соглашусь с Тимоном Гантри. Я предпочитаю сначала посоветоваться со своим адвокатом и больше не принимать участия в вашей дискуссии.

— Да, конечно, — ответил Аллейн. — Позвоните ему. Телефон там, в углу.

Маршант откинулся на спинку стула.

— Боюсь, что это невозможно, — ответил он. — Я не могу звонить ему поздно ночью.

— В таком случае оставьте мне свой адрес, пожалуйста, и я вас не буду задерживать.

— Мой адрес в телефонной книге, и, уверяю вас, вы меня нисколько не задерживаете ни сейчас, да и в будущем вам вряд ли удастся это сделать, — он полуприкрыл глаза. — Я возмущен тоном этого допроса, но предпочитаю понаблюдать и дождаться, как выражаются у вас в полиции, результатов расследования. Я уйду тогда, когда захочу.

— Как вы смеете разговаривать в таком тоне с полицией, — голос полковника Уорэндера прогремел как на параде.

— Как? — пробормотал Маршант. — Поверьте мне, дорогой полковник, я, черт возьми, смею разговаривать с кем мне угодно, когда мне угодно и в таком тоне, в котором угодно мне!

В мертвой тишине, которой было встречено заявление Маршанта, послышался отдаленный шум. Где-то хлопнула дверь, кто-то бежал по холлу.

— Господи! Что еще? — воскликнул Берти Сарасен.

Все, за исключением Маршанта и доктора Харкнесса, вскочили на ноги. С самым нелепым видом, с головой в бигудях, в комнату ворвалась Флоренс. Широко открывая рот, она стояла на пороге, словно пародируя свое прежнее появление, когда принесла роковую весть о мисс Беллами.

Подойдя к ней, Аллейн взял ее за руку.

— Что случилось? — спросил он. — Говорите же!

И Флоренс, которая в моменты потрясений, казалось, была способна на одну-единственную фразу, пролепетала:

— Доктора! Быстрее! Ради бога! Есть в доме доктор?

Чарльз Темплетон лежал ничком на импровизированной постели, устроенной ему в кабинете. Он упал головой в противоположную от подушки сторону дивана, одна рука касалась пола, другая была вытянута вперед. Видневшаяся из-под тонких бесцветных волос шея стала пурпурно-красной. Пижамная куртка задралась, открывая спину, белую, дряблую, старческую. Когда Аллейн, подняв, усадил Чарльза, голова его свесилась набок, рот и глаза открылись, а в горле что-то заклокотало. Доктор Харкнесс склонился над ним и, оттянув на руке кожу, пытался сделать укол. Фокс стоял поодаль, а Флоренс, прижав к лицу стиснутые руки, застыла на пороге. Но, казалось, этих четырех зрителей Чарльз не видел. Взгляд его, полный ужаса, был прикован к пятому: маленькой фигурке, вжавшейся в стену в дальнем затемненном углу комнаты.

С огромным трудом он прошептал лишь одно слово: «Нет!» Доктор Харкнесс вытащил иглу.

— Что такое? — спросил Аллейн Чарльза. — Что вы хотите сказать?

Глаза умирающего не мигая смотрели все туда же, но через секунду взгляд расплылся, померк и остекленел. Челюсть отвисла, и все тело, дернувшись, обмякло.

Доктор Харкнесс наклонился к Чарльзу, а потом, выпрямившись, сказал:

— Скончался.

Опустив тело, Аллейн накрыл его простыней.

— Десять минут тому назад он чувствовал себя вполне сносно, — резко произнес доктор Харкнесс сильно изменившимся голосом. — Почти успокоился. Здесь что-то произошло, и я хочу знать, что именно, — и, повернувшись к Флоренс, спросил: — Ну?

Горничная с видом полувоинственным, полунапуганным, не спуская глаз с Аллейна, вошла в комнату.

— Да, — сказал Аллейн в ответ на ее вопросительный взгляд. — Мы хотим услышать от вас, что же случилось. Ведь это вы подняли тревогу.

— Я это тоже хотела бы знать, — с вызовом ответила она. — Я поступила правильно, разве не так? Я позвала доктора. Вот!

— Вы еще раз поступите правильно, если соизволите рассказать нам, что здесь было до того, как вы его позвали.

Флоренс метнула взгляд на маленькую неподвижную фигурку у стены и облизнула губы.

— Ну, не молчите, — проговорил Фокс. — Мы ждем.

Флоренс продолжала стоять не шевелясь — трагикомическая фигура, увенчанная металлическими бигудями. Наконец она начала говорить…

После распоряжения доктора Харкнесса она и — Флоренс опять скосила глаза на Старую Нинн, — она и миссис Пламтри приготовили в кабинете постель. Доктор Харкнесс помог мистеру Темплетону раздеться, уложил его, и все трое подождали, пока тот не успокоится. Доктор Харкнесс ушел, распорядившись, чтобы в случае необходимости его позвали. Флоренс отправилась в буфетную наполнить вторую грелку горячей водой. Там она задержалась, потому что пришлось подождать, пока вскипит чайник. Выйдя в холл, она услышала, что в кабинете кто-то громко разговаривает. Перед дверью она помедлила.

Аллейн живо представил себе эту картину, как с грелкой под мышкой она жадно прислушивается к разговору.

Она слышала, что говорит миссис Пламтри, но не могла разобрать слова. Потом до нее донесся крик мистера Темплетона: «Нет!» Прокричал он это три раза, точно так, как перед смертью, но намного громче, будто, показалось Флоренс, был чем-то напуган. Затем раздался грохот и стало слышно, как миссис Пламтри прокричала: «Я положу этому конец!», затем опять громкий крик мистера Темплетона. И тогда Флоренс влетела в комнату.