Герчо Атанасов - Операция «Сближение»

По старой привычке Арнаудов обвел взглядом переполненный ресторан-сад в надежде обнаружить знакомых, затем заметил вход в бар и без колебания направился туда. Ему не хотелось ни спать, ни читать – перед сном душа просила чего-нибудь крепенького со льдом.

Они заметили друг друга почти одновременно, и, вероятно, это совпадение решило все остальное: оба оценили друг друга практически безошибочно. Перед тем как поинтересоваться, свободно ли место рядом с ней, Григор ловко обшарил взглядом публику и, убедившись, что знакомых лиц нет, направился к Кушевой. Он двигался не спеша, плавно, не упуская ее, казалось бы, устремленного в сторону входа взгляда. Эта ее хитрость была серьезным авансом, по крайней мере так ему показалось в первые мгновения. И потому он решил не терять бдительности.

– Я знаю, насколько рискованно спрашивать молодую женщину о свободном месте, – с подкупающей естественностью промолвил он, отвешивая легкий поклон. – Добрый вечер.

– Добрый вечер, – ответила Кушева, очарованная приятным баритоном.

– Не стану ни мешать, ни досаждать вам. Выпью свое виски и покину вас.

– Почему вы решили, что помешаете мне? – спросила Кушева, иронично оглядев свободные места вокруг себя. – Вы судите по моему виду?

– Вы выглядите прекрасно.

Он приблизился, а она виртуозно выгнула свой стан, дабы подчеркнуть то, что следовало.

– У вас уставшее лицо, – напрямик сказала Кушева. Арнаудов кивнул.

– Совещания?

– Угадали.

– Тогда милости прошу.

Через полчаса они уже налегали на виски с большими кусками льда, углубившись в ночную беседу. В отличие от него, представившегося инженером Василевым из столицы, Кушева не таила ни личных, ни профессиональных тайн. Григор сразу же ухватился за фармацевтику, о которой имел весьма смутное представление… Единственное, что мне известно из вашей профессии, признался он, так это venena А и venena В [22]. Но я даже не знаю точно, что означают эти термины. Анетта объяснила, и разговор завертелся вокруг ядов: какие из них самые сильнодействующие – животного или растительного происхождения? Кушева сказала, что, по ее мнению, страшнее растительные – она имела в виду зеленый мухомор, хотя… Для Григора это было зацепкой… Странно, Анетта, и вот почему: правда ли, что природу можно разделить на животную и растительную?.. Правда… А верно ли, что растения многочисленнее, вычурнее по форме, цвету, запаху и… невиннее?!.. Он заметил, как ее зрачки слегка расширились, и это его вдохновило… Продолжим – растения неподвижны, верны своим корням, я бы сказал… Григор искал слово, но никак не мог его подобрать: я бы сказал, они – стоики… Он заметил, что и на этот раз попал в десятку… И знаете, почему? Потому что в отличие от нас, животных, которые охотятся, нападают, истребляют друг друга, они питаются единственно соками земли, нашей общей матери, они – ее нежные чада. Потому-то я и говорю: более чем странно, что именно эти эфирные и молчаливые создания источают смертоносный яд…

Его слова запали Анетте в душу – она и не подозревала, что он лишь повторяет прочитанные некогда рассуждения, авторство которых давно позабыл. Было у Григора такое ценное качество – в нужный момент привести яркий пример, чужую мысль или наблюдение, афоризм и выдать их за свои собственные, мелькнувшие в голове в минуту общения. Благодаря этому он прослыл интеллигентным и даже мудрым мужем – иллюзия, с помощью которой ему удавалось покорить претенциозные женские сердца и немало рассеянных начальственных голов.

– Как интересно вы рассуждаете, – тихо сказала Кушева, – это вы сейчас…

– Ах, что вы, просто увлекся…

– Тогда не теряйте своей увлеченности еще чуток!

– Не знаю, получится ли… – Арнаудов театрально наморщил лоб. – Да, так речь шла об эфирных и – заметьте – немых созданиях. Мне кажется, Анетта, что, может быть, именно в этой обреченной на стоицизм красоте кроется тайна вашей venena. Я даже думаю…

– Продолжайте, продолжайте!

– Сейчас я думаю, – продолжил Арнаудов, осененный внезапной находкой, – о сущности яда. Не в этом ли обязательная мрачная тень любого живого существа, любого цветка…

– Цветка?

Анетта глядела на него с тонкой поволокой восторга в глазах.

– Именно. И в этом… как бы выразиться, аристократическая реакция природы на яд – эту огромную биохимическую концентрацию зла.

– Вы прекрасно говорите. Продолжайте, прошу вас. Григор и не собирался останавливаться.

– Вам может это показаться наивным, но я представляю себе яд, как гигантскую силу, взрывающую жизнь, как отрицание любой пульсации, дыхания, движения, – понимаете, здесь природа словно говорит: надо создать и тварей, которые будут всасывать смертоносные отходы моего творчества, надо потеснить смерть и резко предупредить жизнь…

Анетта не выдержала и подняла свой бокал, случайный луч блеснул в стекле, и две руки пронзила мгновенная дрожь.

– Вы не инженер… Ваше здоровье!

– А кто же? – просиял Арнаудов.

– Биохимик, философ, писатель…

– Вы мне льстите.

– Не вижу смысла, – ловко солгала она. – Я вожусь с venena А и venena В в аптеке и даже не задумываюсь о их философской подоплеке. Хотя, если не обидитесь, я бы вас поправила…

– О какой обиде может идти речь!

– Вы чудесно говорили, особенно об этом… как это было, о яде как концентрации зла. Я всегда чувствовала подобное, но не могла так точно выразиться… Однако яд не только убивает, он еще и лечит!

Арнаудов почувствовал, что перед ответом следует выдержать многозначительную паузу. Он повертел бокал в руке, пригладил волосы.

– Вы сразили меня наповал, Анетта, это второе великое уравнение природы – соотношение между злом и добром, смертью и жизнью…

Кушева молча сделала глоток, обдумывая его последние слова. От этого опытного мужчины веяло умом и сдержанной красотой, все в нем – безупречный костюм, галстук, запонки, электронные часы – изысканно сочеталось и говорило о высоком классе. Она уняла дрожь и посмотрела ему прямо в глаза.

– У меня наверху есть спелые персики, не пожелаете ли отведать…

Глубокой ночью, почти не ощущая своего веса, но испытывая тупую боль во всем теле, она разглядывала в свете луны спящего рядом Григора. Кем был он, чем занимался? Откуда такая начитанность и умение мыслить, странно сочетающиеся с дьявольской силой мучителя? Она ощупала себя, припомнила пережитое в постели, и ее объял жар: то ли он был сумасшедшим, то ли природа наделила его умом и страстностью в избытке, что он обрушился на нее так восхитительно и дико? И дико – она осторожно потянулась.

Ее подмывало залезть в его пиджак и заглянуть в документы. Опасно – если он проснется, все будет потеряно…