Элен Макклой - Шаг в четвертое измерение

На лице Маргарет Торкхилл появились первые признаки отчаянной скуки, которые всегда давали о себе знать, как только отец оседлывал конька шотландской истории или преданий. Но мне казалось, что я понимаю, почему сегодня веером ее отец разглагольствует об истории. Одно дело — говорить с ней об исчезновении мальчика, а другое — обсуждать убийство. Он был решительно настроен не втягивать ее в эти события, и это меня забавляло, так как она была куда более толстокожей и менее чувствительной, чем сам Несс. Я был уверен, что она без особых эмоций пройдет мимо покинутой деревни, в которой девятнадцать труб прекратили однажды «пить». В равной степени я был уверен, что он не смог бы удержать ее в стороне от расследования этого убийства, если бы она захотела принять в нем участие.

Уиллинг шел следом за Нессом, рассматривая на стене напротив портрет.

— Кто этот удивительный юноша? Я повернулся к висевшему на стене портрету. У юноши было запоминающееся лицо, обрамленное длинными темными волосами.

— Это знаменитый или печально знаменитый Кловер-хауз, или Блуди Клойверс, — все зависит от вашего произношения. Может, вы помните описание его привидения в «В странствиях Уильяма Тейля»? «Если рядам Кловерхауз, то прекрасно даже в аду».

— Здесь удачно подмечены все главные черты его характера, — сказал Уиллинг. — Я никогда прежде не видел более красивого лица. Обычно все эти старинные портреты вызывают только разочарование.

— Вы совершенно правы! — В глазах Маргарет Торкхилл появился озорной блеск. — А можете ли вы узнать вон ту леди на противоположной стене?

Мы повернулись. Это был небольшой потемневший портрет женщины с припухшим бледным, почти обрюзгшим лицом, с пустыми белесыми глазами и отсутствующими бровями; на голове у нее был накрахмаленный жесткий чепец. Высокий лоб поблескивал желтоватым жиром.

— Сдаюсь, — откровенно признался я. — Если только это не леди Макбет. Вид у нее, прямо скажем, — жутковатый.

— Нет, это не леди Макбет, — возразил Уиллинг. — Не тот исторический период. Но это почти наверняка Клуэ [10] Клуэ Петр (1520–1572) — сын знаменитого фламандского придворного художника, личного живописца французского короля Жанна Клуэ. Знаменитый портретист. .

Мне на память пришла одна из фраз, произнесенных Маргарет Торкхилл в разговоре со мной сегодня днем: «Не говорите мне, что она похожа на изысканную Марию Стюарт, которая ухитрялась ставить на колени даже своих тюремщиков!»

Я осторожно высказал свое мнение.

— Есть такое предположение, — скорчил недовольную гримасу Несс. — Но я не поверю ни на секунду, что она так выглядела. Клуэ придал такое же припухшее обрюзгшее выражение своей Катерине Медичи, выставленной в Лувре. Но ни один из современных портретов не может в точности отобразить характер Марии Стюарт. В ней есть что-то такое, чего нельзя передать живописью.

— Все это просто замечательно, — сказала Маргарет Торкхилл, — но я больше интересуюсь современной историей. Имеете ли вы хоть какое-нибудь представление о том, кто убил мистера Шарпантье и почему он это сделал?

— Дорогая, — мягко запротестовал Несс. Но ее уже нельзя было остановить.

— Я не прошу вас раскрывать государственные секреты, но я по крайней мере заслуживаю того, чтобы знать то, что всем жителям в долине уже известно!

— К сожалению, мы не располагаем никакими свежими новостями.

— В таком случае я оставляю вас за десертом и отправляюсь разузнать обо всем у старика Ангуса.

Уиллинг открыл перед ней дверь. Когда блестящая желтая юбка исчезла за дверью, то почудилось, что здесь только что погасло жаркое пламя.

Ангус, поставив на стол французское бренди, вышел, оставив нас одних. У меня не было и тени сомнения в том, что Ангус расскажет все Маргарет, все, что было ему известно. Но, к счастью, ему было известно немного.

— У нас очень узкий круг подозреваемых, — сказал Уиллинг, словно продолжая беседу с Нессом с того места, на котором она прервалась. — Мне никогда не приходилось иметь дела с преступлением, в котором фигурируют только два подозреваемых.

— Кого вы имеете в виду?

— Стоктона и Блейна. Несс задумчиво потягивал бренди.

— Только эти двое мужчин в долине контактировали с Шарпантье.

Он особо подчеркнул слово «мужчин».

— Я не видел труп, — продолжал Уиллинг. — Могла ли нанести такой удар женщина?

— Таким орудием, скажем, как тяжелый камень, — могла. При условии, что жертва была захвачена врасплох и не оказала сопротивления.

— Таким образом, у нас реально имеются четыре подозреваемых, — деловым тоном сказал Уиллинг. — Блейн, Стоктон, миссис Стоктон и ее племянница Алиса. Но что можно сказать об их мотивах?

— Мы с мистером Данбаром считали, что Блейн мог оказаться вашим немецким беглым военнопленным, который пытается выдавать себя за американского репатрианта, — начал объяснять Несс. — Шарпантье встречался с настоящим Блейном в Риме, и наш Блейн знал об этом. Если наш Блейн — это маскарад, то он мог убить Шарпантье, чтобы избежать скорого разоблачения в обмане в самозванстве. До своей гибели Шарпантье был вторым кандидатом на эту роль. Нам предстоит найти свидетелей, которые могли бы опознать живого Блейна и мертвого Шарпантье.

— Думаю, что здесь я могу оказать вам помощь, — сказал Уиллинг. — Я встречался с настоящим Блейном в Париже несколько лет назад перед войной. Завтра с утра я обязательно пойду к озеру и попытаюсь все выяснить… Как вы думаете, есть ли у кого-то из Стоктонов убедительный мотив?

— Ни одного, о котором мы можем сказать что-то положительное, — Несс бросил на меня стремительный взгляд. — У мистера Данбара есть несколько разработанных им нехитрых теорий о семье, которые могут указать на определенный мотив.

— Вряд ли можно назвать это теориями, — возразил я. — Так, просто догадки.

— Но все же я хотел бы услышать их, — настаивал Уиллинг.

Довольно неохотно изложил я свои залихватские теории. Никогда они, на мой взгляд, не звучали столь безыскусно и незамысловато. Но тем не менее Уиллинг их внимательно выслушал.

— Вряд ли у Стоктона был обычный для мужа мотив, — прокомментировал он. — Ревность к жене и ее отношения с Шарпантье. Доказательствами вам здесь служит лишь случайно оброненная Шарпантье фраза о том, что ему «жалко» миссис Стоктон, и ваша собственная уверенность в том, что Стоктон разочарован литературной посредственностью собственной супруги.

— Мистер Данбар очень серьезно относится к литературе, — с ухмылкой произнес Несс.

— Хорошо, — сказал я, — тогда попытаемся все изложить не в литературном плане. Предположим, оба они были психологами. Брак Эрика Стоктона с «Марджори Блисс» — это все равно, как если бы Фрейд [11] Фрейд Зигмунд (1856–1939) — знаменитый австрийский врач-психиатр, родоначальник психоанализа или Адлер [12] Адлер Альфред (1870–1937) — австрийский врач и психолог, создатель системы "индивидуальной психологии" женились на какой-то пятиразрядной женщине-психоаналитике.