Элен Макклой - Две три призрака

Бэзил вытащил воскресную «Тайме» с фотографией Амоса и развернул ее так, чтобы не было видно подписи.

— Вы встречали этого человека?

Женщина несколько секунд рассматривала фотографию.

— Нет. Никогда.

— Может быть, он был тогда без бороды? — спросил Бэзил и прикрыл пальцем нижнюю часть лица Амоса.

— Подождите, он случайно не актер? Мне кажется, я его видела по телевизору.

— Вполне возможно. Но меня интересует, не встречали ли вы его раньше?

— Нет. А почему вы думаете, что я должна его знать?

— Не исключено, что он был знаком с Гризель Стюард.

— Может, и был, но я никогда не видела их вместе. Гризель не очень-то зналась с мужчинами. В Шотландии у нее остался жених, и они каждую неделю писали друг другу письма.

— Последний вопрос. Вы не знаете, не было ли в жизни Гризель какого-нибудь потрясения или трагедии?

— Нет. Единственное, что огорчало нас обеих, — это то, что мы никак не могли заработать денег. Мы знали, что на шитье много не заработаешь, но ни она, ни я не умели ничего другого. Мы рассчитывали шить на заказ, найдя нескольких постоянных клиенток, но ошиблись. Теперь я занимаюсь починкой и переделкой старого.

Бэзил откланялся и вышел на улицу. Может, Амос был знаком с Гризель? Тогда он мог обратить внимание на вывеску до того, как потерял память. Гризель — имя редкое, и увидишь его нечасто. Потом, когда он уже был Амосом Коттлом, странная вывеска встревожила его, это понятно. Откуда-то из подсознания выплыло пропущенное имя и напомнило о Гризель, которая много значила в его жизни. Наверное, от воспоминаний о ней он и старался освободиться. Тогда понятно, почему на кольце стоит буква «Г». Гризель была его трагедией, и она привела его к амнезии. Пожалуй, только так можно объяснить и возбуждение Амоса, и его желание напиться после нескольких лет сурового воздержания.

Вернувшись к себе в контору, Бэзил позвонил знакомому сотруднику полиции, который занимался розыском пропавших лиц.

— Вы уже, наверное, изучили все архивы. Есть результаты?

— Никаких. Скорее всего, этот парень явился к нам на летающей тарелке.

— Кажется, у меня есть кое-какая информация для вас. Забудьте об Амосе Коттле. Представьте себе обычное исчезновение.

— Хорошо. Давайте ваши данные.

— Мужчине, которого вы ищете, около тридцати лет. У него тяжелая болезнь позвоночника. Его инициалы «А. К». Он приехал со Среднего Запада, был врачом или студентом-медиком. Десятого июня тысяча девятьсот сорок восьмого года женился на женщине по имени Гризель. Вероятно, она родом из Шотландии. Ее девичья фамилия начиналась с буквы «М», она любила шить, и у нее были красивые каштановые волосы с медным отливом. Она умерла лет семь назад, и примерно в это время мужчина, которого Мы ищем, начал пить. Обстоятельства ее смерти, по-видимому, были необычными. Может быть, убийство или самоубийство.

— И это называется кое-какая информация? Черт возьми, да через несколько часов мы будем все знать. Врачи — люди известные, они не исчезают бесследно. Я сейчас же займусь этим. Если он работал в Нью-Йорке, то у него была лицензия на врачебную практику. Если к тому же Гризель умерла здесь, то это совсем просто. А ведь есть еще налоговые документы, страховки. Слава богу, что у нее необычное имя. Но даже если бы ее звали Мэри, то и тогда информации вполне достаточно. Вы уверены, что он был врачом?

— Да.

— И что об его исчезновении было заявлено шесть лет назад?

— Нет. То, что он исчез тогда, — это точно. Но вот было ли заявлено об этом, я не знаю.

— Странно.

— Да нет. Мы ищем человека, у которого не было близких друзей, или он растерял их, когда запил. Возможно, этот человек сознательно или бессознательно хотел убежать от чего-то ужасного.

Вернувшись вечером домой, Бэзил перечитал статью Лептона о последнем романс Амоса Коттла. Один отрывок привлек его внимание:

…Эдгар Вари, студент Чикагского университета, — главный герой романа Амоса Коттла «Страстный пилигрим». Действие начинается с того, что Варна исключают из университета за изнасилование студентки с Гавайев. Амос Коттл пишет об этом с деликатностью человека, понимающего, сколь трагичны могут быть отношения между людьми. И читатель следит за перипетиями излагаемых Коттлом событий затаив дыхание. Варн смиренно принимает обрушившуюся на него кару. Его огорчает лишь изменившееся отношение к нему друзей. Трогательное впечатление производят те страницы, где рассказывается, как Варн, отбыв срок, приглашает бывших друзей на вечеринку в свой бедный домишко. Однако к нему приходит только пьяный репортер-гомосексуалист. Варн с горечью понимает, что лицемерные друзья, эти снобы-буржуа, его отвергли, но даже тогда он находит в себе силы, чтобы думать о будущем. Варн становится барменом в одном южном ресторане, что дает Коттлу возможность нарисовать восхитительные портреты бродяг и проституток образы, вышедшие из-под пера Коттла, — земные, соленые, сдобренные озорным юмором и наделенные даром сострадания. Они непохожи на тех, кто бросил Варна в трудную минуту.

Однако легкая дорога к социальному признанию не удовлетворяет Варна. Его беспокойная душа ищет ответов на великие вопросы, которые человек издавна задает себе. Итак, Варн отправляется в паломничество к истокам знаний. Он читает все, что только попадает ему под руку. Поступает в Гарвардский университет на богословский факультет. Варн уже близок к цели, когда декан узнает о его прошлом.

Впервые Варна одолевают сомнения в непогрешимости Бога. Он отправляется в путешествие, которое приводит его сначала в Лондон, потом в Рим и на Дальний Восток, однако поиски его безрезультатны. В конце концов Вари умирает в одном из ночных клубов от сифилиса. Великолепно, волнующе написана исповедь Варна оказавшейся рядом с ним проститутке. «Я хочу с тобой проститься», — говорит он ей, но она даже не слушает его. И великая фута Коттла заканчивается плачем о жизни, которая вся — бесконечное падение. Равнодушная проститутка не слышит последних слов Варна. И он уходит в небытие, нелюбимый и забытый всеми…

Когда Бэзил отложил газету, его охватило сомнение. Может, Варн — автопортрет Коттла, в котором эротика заменила алкоголизм, а церковь — медицину? Со вздохом Бэзил решил, что ему придется прочитать роман Коттла. Однако браться на ночь глядя за четыреста пятьдесят страниц «Страстного пилигрима» Бэзилу не захотелось, и он отправился спать.

В среду нью-йоркская погода сыграла очередную шутку: мороза как не бывало, температура подскочила до отметки двадцать пять [11] По Фаренгейту , засветило яркое солнце, и люди при встрече говорили друг другу: «Красавица весна выглядывает из-за зимы».