Элен Макклой - Две три призрака

Человек, идущий за ней, ускорил шаги.

В первый раз в жизни Вере стало страшно. Ей вспомнились жуткие рассказы о Нью-Йорке, о бандах подростков, которые грабят и калечат людей на улицах. Нет, с ней этого не произойдет. Ну конечно же, нет. И потом, это шаги все-таки одного человека.

Подойдя куличному фонарю, Вера почувствовала облегчение. Ленсингтон-авеню, яркая, веселая, людная, была совсем рядом. Вера отважилась обернуться и обрадовано улыбнулась.

— Это вы!..

Неожиданно его рука обхватила ее шею, а пальцы зажали ей рот.

Женщина в открытом окне на другой стороне улицы отвернулась. Ей показалось, что они целуются, и она сочла неприличным подсматривать.

Когда Бэзил Виллинг женился и переехал в Коннектикут, он сохранил за собой холостяцкую квартиру в старом здании на Парк-авеню. Это было удобно, когда дела задерживали его в Нью-Йорке, как сегодня. Вместе со своим английским издателем Александром Маклином он собирался пойти на Обед переплетчиков. Бэзил и Александр встретились впервые много лет назад, когда издательство Маклина готовило к печати первую книгу Бэзила, но подружились они в разведке во время войны.

Бэзил надел обязательный фрак и уютно устроился возле камина в старой библиотеке, где белые панели удачно гармонировали с малиновыми занавесками. Для Бэзила библиотека была тем местом, где он находил ключ к решению многих дел, но ни одно из них не было таким трудным, как совершенное на его глазах убийство человека, известного под именем Амоса Коттла.

На кофейном столике лежали вещественные доказательства, те, что они с Эйвери вынесли из сгоревшего дома. У Бэзила не было времени прочитать все пять длинных романов, и теперь в ожидании Алека он решил еще раз просмотреть «Страстного пилигрима».

Гудел огонь, ветер сотрясал оконные рамы, барабанил дождь, а он читал, все глубже проникая в суть написанного. Фразы, которые прежде казались ему банальными, наполнялись новым смыслом, и Бэзил отмечал их на полях книги. Одно место в романе напомнило ему вступительную статью Лептона, и он подчеркнул абзац двойной чертой:

«У одной из женщин в романе, — писал Лептон, — была бабушка, хозяйка публичного дома в Бауэри в 1898 году. Старуха появляется всего один раз перед смертью и произносит всего одну фразу: «Я не желаю ему зла, я только прошу Бога, чтобы чертов ублюдок упал и сломал себе шею!» Что еще нужно для характеристики этой женщины? Здесь все: соленый юмор, земной реализм, презрение к ханжеству в конце правления королевы Виктории. Я так и вижу эту женщину, тогда молодую, на балконе театра, увешанную жемчугами и фальшивыми бриллиантами, в белых лайковых перчатках, стянувших жирные руки, с надушенными фиалками на закованной в корсет груди, в запачканной грязью юбке. Какой еще писатель, кроме Амоса Коттла, мог бы написать сегодня такое?

Постепенно любопытство Бэзила сменилось изумлением. Смутная мысль, мелькнувшая у него еще в доме Амоса, становилась ярче и отчетливее. Может, это и есть ответ на вопрос?

Чтение настолько захватило Бэзила, что он вспомнил об Алеке, только когда внизу прозвенел звонок…

— Входи, Алек, у нас еще есть время выпить, и я покажу тебе кое-что интересное.

Алек снял мокрое пальто, шляпу и, потирая руки, подошел поближе к огню. Высокий и светловолосый, он, несмотря на свою фамилию, был больше похож на англичанина, чем на шотландца.

У Алека был непоколебимый оптимизм человека, которому всю жизнь везло. Он унаследовал издательство отца и до тонкостей знал весь писательский мир по обе стороны Атлантики. Космополит от природы, он с легкостью переходил любые психологические границы и чувствовал себя одинаково дома в Нью-Йорке, Марокко, Лондоне или Париже.

Бэзил рассказал ему все, что знал о деле Амоса Коттла, умолчав лишь о своих догадках.

— Я никогда не встречался с Коттлом, — сказал Алек, — но зато знаком с Тони Кейном. В тысяча девятьсот сороковом году он оборвал все связи с Англией, так как был уверен в победе Гитлера. Не то чтобы Кейн был бы рад нашему поражению, он просто не хотел ничего терять.

— Похоже на Тони, — усмехнулся Бэзил. — Алек, мне в голову пришла невероятная мысль, и я бы хотел проверить ее на человеке, в совершенстве знающем литературный рынок. Конечно, это не единственная причина, почему я пригласил тебя, но, понимаешь, на обеде будут почти все, кто замешан в этом деле, а у меня есть предчувствие — что-то вылезет наружу… особенно если мы подтолкнем. Посмотри, я подчеркнул нужное. Здесь статьи, книги, письма. И скажи, конечно, если ты увидишь то, что увидел я.

Алек отпил виски, закурил сигарету и принялся за чтение. Прошло совсем немного времени, прежде чем Алек отложил книги и бумаги и посмотрел на Бэзила блестящими глазами.

— Фантастично! Невероятно! И все-таки… Клянусь Богом, это возможно.

— Думаешь, возможно?

— Почему бы и нет? У тебя есть серьезные аргументы?

— Давай сначала убедимся, что говорим об одном и том же. Назови те моменты, которые тебе показались наиболее важными или, скажем так, странными.

Алек фыркнул:

— Здесь, по крайней мере, десять чертовски странных пунктов.

— Десять? — переспросил Бэзил. — Давай посмотрим, сколько у меня. Первое. Имя Амос Коттл. Второе. Коттл не смог ответить на первый вопрос во время игры. Третье. Сцена с переломом руки в «Страстном пилигриме». Четвертое. Всего три месяца между первым письмом Тони к Коттлу и изданием «Отступления». Пятое. Анекдот Тони о старухе в яблоневом саду. Шестое. Военная служба Гаса. Седьмое. Невежество Тони в анатомии. Восьмое. Коттл ничего не писал, пока с ним была Вера. Девятое. Эйвери назвал работу Коттла смесью из всех плохих романов за последние тридцать лет. А десятое? У тебя на один пункт больше.

— Любовь Леппи к злым проделкам, — усмехнулся Алек. — Все это замечательно, но ведь мы до сих пор не знаем, кто убил Амоса Коттла.

Бэзил усмехнулся.

— Мне кажется, я знаю. А ты?

— Полагаю, да, — сурово произнес Алек. — Боюсь, что да. Бедняга, все оказалось напрасно!

— Подумай вот о чем, и это будет одиннадцатый пункт, — сказал Бэзил. — Отец Лептона был переплетчиком… Еще виски?

— Только быстро, а потом на обед. Теперь я не пропущу его ни за что на свете. Немножко похоже на то, как было когда-то в Германии. Но как ты собираешься это провернуть? — спросил Алек.

— Сначала ты займешь его разговором, и я смогу увести его от толпы, а потом будешь ждать нас в такси возле его дома. Если мы не появимся через полчаса, тогда поднимись наверх.

В этот день Ассоциация переплетчиков арендовала гостиную и обеденный зал в одном из самых больших отелей города. Когда приехали Бэзил и Алек, гости еще только начинали переходить из гостиной, где находился бар, в обеденный зал. По просьбе Бэзила Алек занял два места за столом, оставленном для фирмы «Саттон, Кейн и компания».