Дороти Сэйерс - Труп в оранжерее

— Сколько отсюда до Ридлсдейла, Бантер?

— Приблизительно тринадцать миль и три четверти, Мой лорд.

— А выстрел слышали в 22.55. Пешком он не мог бы Успеть. Уотсон объяснил, почему он вернулся из своей Поездки почти в два часа ночи?

— Да, мой лорд. Он говорит, что рассчитывал возвратиться приблизительно в одиннадцать, но его лошадь потеряла подкову между Кинге Фентоном и Ридлсдейлом.

Ему пришлось вести ее медленно до Ридлсдейла около трех с половиной миль. Он добрался туда приблизительно в десять и постучался к кузнецу. Побывал в «Лорд ин Глори» перед закрытием, а затем зашел к приятелю и выпил с ним еще немного. В 00.40 он отправился домой и подобрал Граймторпа примерно в миле от дороги, около перекрестка.

— Звучит убедительно. Кузнец и друг должны суметь доказать это. Но нам следует найти тех людей в «Пиг энд Висл».

— Да, мой лорд. Я попробую еще раз после обеда.

Обед был отменным. Но на этом, казалось, удача оставила их, поскольку к трем часам дня люди не были опознаны, и след казался размытым.

Конюх Уилкс, однако, внес свой вклад в следствие. За обедом он встретил человека из Кингс-Фентона, и, естественно, разговор зашел о таинственном убийстве в охотничьих угодьях. Тот человек рассказал, что знает старика, живущего в хижине на холме, который в ночь убийства якобы видел человека, идущего по Вемелингскому холму в середине ночи.

— И тогда мне пришло в голову, что это мог быть его милость, — задумчиво сказал Уилкс.

Дальнейшие расспросы выявили, что старика зовут Грут и что Уилксу, знающему здесь все тропинки, совсем нетрудно подбросить лорда Питера и Бантера к началу дорожки, по которой ходят овцы и которая ведет к его хижине.

Теперь лорд Питер воспользовался советом брата и обратил больше внимания на английские спортивные игры на свежем воздухе, чем на рвотный корень и лондонских преступников. Оставалось решить, что предпочесть: прогуляться с Бантером на болота или воспользоваться предложением Уилкса, которого распирало от чувства собственной важности из-за того, что именно он предложил ключ к разгадке, и с нетерпением последовать за этим ключом без промедления. Выбор пал на второе, и без десяти четыре лорд Питер и Бантер оставили повозку у подножия болотной тропки и, отпустив Уилкса, настойчиво стали карабкаться вверх к крошечной хижине на склоне холма.

Старик был совершенно глух, и после тридцати минут допроса его историю можно было пересказать в двух словах. Как-то ночью в октябре, которая, по его мнению, могла быть ночью убийства, он сидел у своего торфяного костра, когда — приблизительно в полночь, как он предполагает, — высокий человек вышел из темноты. Он говорил подобно южанину и сказал, что потерялся на болотах. Старый Грут подошел к своему дому и указал тропинку вниз к Ридлсдейлу. Незнакомец исчез, оставив шиллинг в его руке. Он не мог описать подробнее одежду незнакомца, кроме того, что тот был одет в мягкую шляпу и пальто и, кажется, легинсы. Он был вполне уверен, что это была ночь убийства, и впоследствии, прокручивая все в уме, сделал вывод, что заблудившийся мог быть одним из обитателей охотничьего домика, возможно, самим герцогом. Он пришел к такому заключению в результате долгих раздумий, но не «заявлял о себе», не зная, к кому или куда обращаться.

Любопытствующим пришлось этим удовлетвориться, и, подарив Груту полкроны, в шестом часу они оказались на болотах.

— Бантер, — сказал лорд Питер сквозь сумрак, — я аб-со-лют-но уверен, что ответ на загадку лежит в Грайдерс-Холле.

— Очень возможно, мой лорд.

Лорд Питер вытянул палец в юго-восточном направлении.

— Грайдерс-Холл там, — сказал он. — Пойдемте.

— Очень хорошо, мой лорд.

Так, подобно двум наивным кокни, лорд Питер и Бантер отправились быстрым шагом по узкой болотистой тропке вниз к Грайдерс-Холлу, ни разу не оглянувшись назад, где сквозь ноябрьский сумрак большая белая угроза бесшумно сползала с широкого одиночества Вемелингского холма.

— Бантер!

— Я здесь, мой лорд!

Голос прозвучал рядом с его ухом.

— Слава богу! Я думал, вы исчезли навсегда. Я говорю, мы должны были предусмотреть.

— Да, мой лорд.

Он накрыл их сзади, одним махом, густой, холодный, плотно облегающий, скрыв одного от другого, хотя они были на расстоянии всего лишь одного или двух ярдов друг от друга.

— Какой я дурак, Бантер, — сказал лорд Питер.

— Нисколько, мой лорд.

— Не двигайся, продолжай говорить.

— Да, мой лорд.

Питер поискал справа и нащупал рукав Бантера.

— Ох! Что же нам теперь делать?

— Не могу сказать, мой лорд, не имея никакого опыта. Имеет ли это… явление какие-либо привычки, мой лорд?

— Никаких постоянных привычек, я полагаю. Иногда он перемещается. В другое время остается в одном месте несколько дней. Мы можем прождать здесь ночь и посмотреть, не поднимется ли он на рассвете.

— Да, мой лорд. К несчастью, несколько влажновато.

— Несколько… как вы говорите, — согласился его милость с коротким смешком.

Бантер чихнул и смущенно извинился.

— Если мы будем продолжать идти на юго-восток, — сказал его милость, — мы выйдем прямо к Грайдерс-Холлу, и тогда им придется приютить нас на ночь или дать провожатого. У меня есть фонарик в кармане, и мы можем идти по компасу… О, проклятие!

— Мой лорд?

— У меня не та палка. Черт побери! Никакого компаса, Бантер, мы пропали.

— Разве мы не можем продолжать спускаться, мой лорд?

Лорд Питер колебался. Воспоминания о том, что он слышал и читал, всплыли в его памяти, говоря, что восхождение и спуск кажутся очень похожими в тумане. К тому же они шли в полном сумраке. Трудно поверить, что ты действительно беспомощен. Холод был ледяной.

— Придется попробовать, — сказал он со слабой надеждой.

— Я слышал, мой лорд, что в тумане человек всегда ходит по кругу, — сказал мистер Бантер, охваченный запоздалым сомнением.

— Не на склоне, конечно, — сказал лорд Питер, начиная чувствовать себя смелее из явного упрямства.

Бантер, будучи не в своей стихии, не мог ничего предложить на этот раз.

— Вряд ли мы можем оказаться в худшем положении, чем сейчас, — сказал лорд Питер. — Мы попробуем идти и будем продолжать кричать.

Он схватил руку Бантера, и они осторожно зашагали вперед в густую неприветливость тумана.

Как долго продолжался этот кошмар, ни один из них не мог сказать. Мир вокруг них как будто умер. Их собственные крики ужасали их; когда они прекращали кричать, мертвая тишина становилась еще более ужасающей. Они шли, спотыкаясь о кустики толстого вереска. Было удивительно, как в условиях отсутствия видимости они преувеличивали неровности земли. Лишь с очень небольшой долей уверенности они могли отличить подъем от спуска. Они окоченели от холода, но тем не менее пот струился по их лицам, на которых застыли напряжение и страх.