Найо Марш - Форель и Фемида

— Я ничего ему не сказал! — выкрикнул мистер Финн.

— Гм, очень любезно с вашей стороны, Октавиус, — произнесла леди Лакландер.

Мистер Финн в возмущении всплеснул руками, но промолчал.

— Есть и другие источники информации, — продолжала леди Лакландер. — Насколько я понимаю, жена полковника была в курсе дела.

«Джордж рассказал Китти Картаретт о седьмой главе, и леди Лакландер об этом узнала, — подумал Аллейн, на которого посмотрела старая дама. — Она думает, что Китти все пересказала мне». Однако он промолчал.

— Так что считайте, — добавила леди Лакландер, — что я просто уступаю необходимости.

Аллейн кивнул.

— Однако дело обстоит все-таки не совсем так. Прежде всего мы, вся наша семья, в долгу перед вами, Октавиус.

— Остановитесь — воскликнул мистер Финн. — Остановитесь на этом, не произносите вслух…

— Мистер Финн, — вмешался Аллейн, одним махом нарушив по крайней мере три правила поведения полицейского, — если вы не прекратите болтовню, я приму неотложные меры, чтобы заставить вас умолкнуть. Угомонитесь, мистер Финн!

— Да, Окки, — сказала леди Лакландер, — я совершенно согласна с инспектором. Либо заткнитесь, либо убирайтесь отсюда, любезный.

Она подняла свою маленькую, пухлую ручку и держала ее на весу, словно одного из котят мистера Финна.

— Уж поверьте мне, — добавила она, — я все тщательно обдумала. Не волнуйтесь!

И пока мистер Финн, в замешательстве теребя пальцем губу, пялился на Аллейна, леди Лакландер, сделав решительный жест маленькой своей ручкой, промолвила:

— Родерик, мой муж был предателем.

Странная компания расположилась в неудобных плетеных креслах: Фокс потихоньку вел записи, мистер Финн сидел, зажав голову руками, а леди Лакландер, обратившись всем своим мощным фасадом к Аллейну, говорила и говорила.

— Об этом, — продолжала она, — и написано в седьмой главе.

Голос ее на мгновение прервался. Потом она произнесла:

— Говорить мне нелегко. Уж не хочу показаться вам дурой. Погодите минутку, ладно?

— Конечно, — кивнул Аллейн, и все ждали, пока леди Лакландер, губы которой дрожали, а пухлые ручки никак не могли найти себе места, придет в чувство.

— Ну вот, уже лучше, — сказала она наконец. — Теперь я справлюсь. — И продолжала: — Во времена, когда произошла история в Зломце, мой муж имел тайную связь с немецкими фашистами. С самой их верхушкой — с людьми из окружения Гитлера. Немцы считали его своей козырной картой: как-никак английский дипломат, имя которого, — голос ее дрогнул, — пользовалось уважением у него на родине. Он стал предателем и безоговорочно уверовал в нацистские идеалы.

Аллейн увидел, что на глаза леди Лакландер навернулись слезы.

— У вас в разведке об этом так и не узнали, Родерик?

— Нет.

— Но сегодня утром мне почудилось, что вам это известно.

— Я догадывался. Не более того.

— Так что она ничего вам не сказала?

— Кто она?

— Китти, жена Мориса.

— Нет.

— Неизвестно, чего ждать от какой женщины, — пробормотала леди Лакландер.

— От людей вообще неизвестно, чего ждать, — ответил Аллейн.

Густой румянец обезобразил ее лицо.

— Но я не понимаю: почему? — вмешался мистер Финн. — Почему Лакландер на это пошел?

— Дело, наверное, в идее господствующей расы? — предположил Аллейн. — Аристократический англо-германский альянс как единственная альтернатива войне и коммунизму, как единственная надежда на выживание для английской знати? В те времена такие идеи были популярны. Лакландер был не одинок. Ему наверняка наобещали с три короба.

— Вы к нему безжалостны, — прошептала леди Лакландер.

— А где взять жалость? В седьмой главе, как я понимаю, он и сам себя не жалеет.

— Он горько раскаивался. Муки совести не давали ему покоя.

— Да, — сказал мистер Финн, — уж это точно.

— О да! — воскликнула леди Лакландер. — Да, Окки! И больше всего мучился он от того, какой ужасный вред он причинил вашему мальчику.

— Вред? — переспросил Аллейн и остановил мистера Финна, который хотел что-то сказать. — Извините, мистер Финн, мы должны выслушать все до конца.

Леди Лакландер продолжала:

— Не останавливайте меня, Окки! Ведь вы сами все читали. И вы должны были бы кричать об этом на всех перекрестках.

— Сэр Гарольд пишет, что Людовик Финн невиновен? — спросил Аллейн.

— Да, во всем, кроме небрежности.

— Понятно.

Леди Лакландер закрыла лицо руками. И этот жест был настолько необычен для ее поведения, что ошарашил остальных не меньше, чем тот истерический надрыв, с которым она сумела справиться.

— Кажется, теперь я понимаю, — сказал Аллейн. — В истории с железнодорожной концессией в Зломце сэр Гарольд, видимо, лишь делал вид, что следует инструкциям английского правительства, а на самом деле соблюдал германские интересы?

Убедившись, что прав, Аллейн пошел дальше:

— И вот в самый тонкий момент переговоров, когда больше всего на свете он хотел остаться вне подозрения, его личный секретарь в этой центрально-европейской стране пускается во все тяжкие и выдаёт немецкому агенту содержание важнейшей телеграммы, которую он расшифровывал по поручению сэра Гарольда. Правительство уведомляет сэра Гарольда об утечке информации. Ему ничего не остается, как устроить в посольстве показной скандал. Он вынужден послать за младшим Финном. Сэр Гарольд бросает ему такие обвинения и угрожает такими чудовищными разоблачениями, такими бедами и крахом, что юноша, выйдя из кабинета, ставит точку на всей истории. Так?

Аллейн посмотрел на леди Лакландер, потом — на мистера Финна.

— Так, — кивнула леди Лакландер и громко заговорила, словно твердя какой-то ненавистный урок: — Мой муж пишет, что довел Викки Финна до самоубийства — почти что убил его собственными руками. Так приказали ему поступить его хозяева-нацисты. Тогда-то сэр Гарольд и начал понимать, что натворил и до какого ужасного падения могут его довести немецкие сообщники. В ту пору я чувствовала, как ему плохо, но объясняла это потрясением от смерти Викки и, как я, конечно, считала, предательством молодого человека. Но предателями оказались мы, Окки, а ваш Викки был просто глупеньким и трагическим беззаботным мальчиком.

Она глянула на мистера Финна и нахмурилась.

— Вчера, — сказала она, — после того как вы поругались с Морисом из-за форели, он пришел ко мне и сообщил, что оставил у вас дома экземпляр выправленной седьмой главы. Почему вы не предъявили ее инспектору, Окки? Зачем пытались остановить меня? Не потому ли, что…

— Да нет, конечно, — хладнокровно ответил мистер Финн, — вовсе не из щепетильности, уверяю вас. Я вел себя так, уж поверьте, исполняя желание моего сына. Перед тем как совершить самоубийство, Викки написал нам с женой. Он умолял нас поверить в его невиновность. А еще он заклинал нас, как бы все со временем ни повернулось, никогда не причинять вреда сэру Гарольду Лакландеру. Вам, наверное, было невдомек, дорогая леди Лакландер, что мой несмышленыш боготворил вашего мужа. Вот мы с женой и решили выполнить его волю.