Энтони Беркли - Тайна смерти мисс Вейн (= Роджер Шерингэм и тайна мисс Вейн)

— Нет, — пришлось сознаться Роджеру, — я не знал.

— Да, да, она выходила именно для того, как я уже сказал, чтобы подышать свежим воздухом. Днем было жарко, и в лаборатории стало душновато. Она прогуливалась наверху у скал примерно с полчаса и потом говорила, что никого не видела. Гуляла она незадолго до убийства, но кроме ее слов у нас нет никаких доказательств этого. Если никто не видел, как она вышла из дома и как вернулась, откуда нам знать, что она говорит правду? Я попытался прояснить этот момент в беседе с доктором, но он не мог сказать ничего определенного. Он все твердил, что, насколько помнит, она выходила в первую половину дня. А кроме того, его самого не было днем в лаборатории — об этом я узнал от горничной, которая принесла ему туда чай, а доктор отсутствовал.

— Ну хорошо, а что же — пуговица? Каким образом соотнести ее со всем, что тогда случилась и учитывая факт прогулки мисс Уильямсон?

— Мисс Уильямсон, когда спускалась вниз, — весело ответил инспектор. увидела на земле пуговицу, узнала ее и, будучи особой точной и аккуратной, подобрала, сунула ее в карман и решила, что потом отдаст пуговицу мисс Кросс. Но после того как произошло убийство, она подумала: "Да, все похоже на самоубийство, однако, если возникнут подозрения, надо себя обезопасить", и тогда она спустилась вниз, где лежит тело (ведь мисс Уильямсон сильная, деятельная женщина, и спуститься ей было не слишком трудно), и вложила пуговицу в руку мертвой женщины. Ну а что касается следов, то они в равной степени могут принадлежать и ей, и любому другому человеку.

— Схема действий очень убедительная, — одобрил Роджер, — но куда тут деть башмаки, а? Что вы скажете о них?

Инспектор почесал сбоку нос, а в глазах снова мелькнула искорка.

— Ну, я смог бы предложить несколько вариантов появления на сцене башмаков, и вы бы тоже смогли.

— То есть вы хотите сказать, что уже успели сделать пару интересных дедуктивных выводов на этот счет, но решили зажать их? — рассмеялся Роджер. Ладно, не бойтесь, не стану наседать на вас и требовать, чтобы вы их выложили.

— Я бы не стал так далеко заходить в своих предположениях, сэр, осторожно возразил инспектор, не прояснив, из соображений такта, что он имеет в виду, — но, мистер Шерингэм, вы теперь видите, как обстоят дела и как легко извратить факты, когда их так мало, и представить таким образом, какими нам желательно их видеть, и сделать все, чтобы их не поняли так, как следует понимать. Иначе бывает лишь в рассказах, где сыщик Скотленд-Ярда всегда попадает впросак, потому что из всей цепи фактов он делает один-единственный вывод и этот вывод оказывается неверным, а вывод его соперника всегда неукоснительно правилен. А дело в том, сэр, — прибавил инспектор в припадке доверительности, — что все, сказанное мной о мисс Уильямсон, полностью приложимо к любому другому человеку. Если есть мотив, любой человек, принадлежащий к данному семейству, мог это совершить!

— Да, пожалуй, это так, — согласился задумчиво Роджер, — и, Бог свидетель, перед нами достаточно широкое поле для поисков. Однако я уверен, что нахожусь на правильном пути, и останусь в этом убеждении, как бы вы ни старались сбить меня с толку. Так что следующий этап в моих собственных разысканиях — попытка узнать путем рас спросов, не видел ли кто-нибудь в скалах незнакомого мужчину в промежуток между тремя и половиной четвертого пополудни в прошлый вторник.

— Ну что ж, вреда от этого не будет, — ответил инспектор, немного умаляя своими словами рвение Роджера.

— Ну а вы что собираетесь предпринять?

— Я, сэр? — простодушно переспросил инспектор.

— Да, вы, инспектор, ну давайте же, выкладывайте начистоту. Вы же заранее спланировали весь ход действий. Будьте же другом.

Инспектор улыбнулся:

— Ну, если хотите знать, сэр, я собираюсь навести справки насчет этого башмака.

— Ах вот оно что, — коварно заметил Роджер, — ведь от этого тоже не будет вреда, а?

И оба рассмеялись.

— Инспектор, — тихо спросил Роджер, — вы можете иногда забыть, что представляете официальное учреждение, и быть просто человеком? Ведь это я нашел для вас башмак. Неужели вы не познакомите меня с результатом ваших расспросов? Не для публикации, конечно, пока вы этого не разрешите.

Инспектор с минуту боролся со сдержанностью, предписанной служебными обязанностями.

— Очень хорошо, мистер Шерингэм, это будет лишь справедливо.

— Ну, вы настоящий честный спортсмен, — одобрительно воскликнул Роджер, и соперники расстались. Однако не прошли они и пятидесяти шагов в противоположных направлениях, как Роджер бросился догонять коллегу.

— Инспектор! — крикнул он. — Полминуточки!

Инспектор обернулся и подождал его:

— Да, сэр?

— Есть одна вещь, о которой я хотел бы узнать мнение настоящего полицейского инспектора, — задыхаясь сказал Роджер. — Я все время забываю спросить: что именно люди из Скотленд-Ярда думают о детективных романах и рассказах?

— Ну, сэр, — немного поразмыслив и все же уклончиво ответил инспектор, у всех должна быть возможность поразвлечься, и у нас тоже.

И на этот раз они действительно расстались.

Инспектор не вернулся в гостиницу к ленчу, и Роджер и Энтони ели почти в полном молчании, так как у каждого было о чем подумать. Роджер решал вопрос, не стоит ли передоверить Энтони часть работы по наведению справок, которая в настоящее время грозила принять гигантские масштабы, но, поразмыслив как следует, пришел к выводу, что подобное занятие требует более деликатного подхода, чем можно ожидать от кузена, вследствие чего сей молодой человек снова оказался не у дел на весь предстоящий день и поэтому как бы случайно обмолвился, что, очевидно, не вернется к чаю, а после этого стал наводить осторожные справки о возможности нанять в Ладмуте двухместный экипаж, в случае если вдруг кому-то захочется осмотреть окрестности. И Роджеру пришлось сделать сверхчеловеческие усилия, чтобы не позабавиться на сей счет.

Сразу же после ленча он снова отправился в утомительный поход. Было уже почти восемь вечера, когда он вернулся. Лицо его выражало радость, а походка была упругой и эластичной, как у человека, к которому наконец пришла удача, тем более сладостная, что на успех он почти не рассчитывал. Энтони и инспектор, уже наполовину покончившие с ужином, с изумлением взглянули на недостающего участника трио, так широко он ухмылялся и вообще пребывал в радостном исступлении, как безумный дервиш.

— Я свершил это, — кричал дервиш, — один, без помощи, без почестей и невоспетый, под неодобрительным взглядом полицейских властей, сопровождаемый насмешками всех малолетних мальчишек Ладмута, да, я это свершил!