Алан Милн - Тайна Красного Дома

Я ничего не сказал. Я не собирался рисковать, что кто-нибудь услышит мой голос там. Я только улыбнулся жалкому дуралею, вытащил револьвер и застрелил его. Затем я вернулся в библиотеку и начал ждать, как и сказал в моих показаниях.

Можете ли вы вообразить, мистер Джиллингем, шок, который я испытал при вашем внезапном появлении? Можете ли вы вообразить чувства „убийцы“, который (как он думает) предусмотрел все случайности, а затем внезапно сталкивается с абсолютно новой проблемой? Что изменит ваше появление? Я не знал. Может быть, ничего, может быть, все. А я забыл открыть стеклянную дверь!

Не знаю, сочтете ли вы мой план убить Марка умным. Возможно, нет. Но в этом деле, если я заслуживаю какой-то похвалы, полагаю, заслужил я ее тем, как сумел собраться в момент нежданной катастрофы вашего появления. Да, я сумел открыть окно, мистер Джиллингем, прямо у вас подносом; и к тому же правильное окно, как вы любезно сказали. И ключи — да, вы были тут сообразительны, но, думаю, я был сообразительнее. С ключами я вас провел, мистер Джиллингем, как я узнал, когда позволил себе вольность подслушать разговор между вами и вашим другом Беверли на лужайке для боулинга. Где был я? А! Вам следует поискать этот потайной ход, мистер Джиллингем.

Но что я такое говорю? Я хоть в чем-то обманул вас? Вы открыли тайну — что Роберт был Марком, — и значение имеет только это. Как вы ее открыли? Теперь я этого никогда не узнаю. Где я допустил промах? Возможно, вы обманывали меня с самого начала. Возможно, вы знали про ключи, про окно, даже про потайной ход. Вы очень умный человек, мистер Джиллингем.

У меня на руках была одежда Марка. Я мог бы оставить ее в проходе, но тайны прохода больше не существовало. Мисс Норрис знала про него. Это было уязвимым моментом моего плана, пожалуй, — то, что мисс Норрис должна была узнать ее. А потому я спрятал все в пруду, когда инспектор любезно его прежде для меня протралил. Два ключа добавились к одежде, но револьвер я приберег, мистер Джиллингем.

Не думаю, что мне остается что-либо добавить. Это длинное письмо, но, с другой стороны, оно последнее в моей жизни. Было время, когда я надеялся, что меня может ожидать счастливое будущее — не в Красном Доме, не в одиночестве. Возможно, это были лишь пустые грезы, ведь я не более достоин ее, чем был Марк. Но я мог бы сделать ее счастливой, мистер Джиллингем. Бог мой, как я трудился бы, чтобы сделать ее счастливой! Но теперь это невозможно. Предложить ей руку убийцы было бы ничем не лучше, чем предложить ей руку пьяницы. Марк умер поэтому. Я видел ее нынче утром. Она была очень мила. Трудно понять этот мир.

Ну-ну, вот нас больше и нет — Эблеттов и Кейли. Интересно, что думает обо всем этом старый дедушка Кейли. Может быть, и к лучшему, что мы вымерли. Не то, чтобы можно было в чем-то упрекнуть Сару — кроме ее характера. И у нее был эблеттовский нос, с ним мало чего можно достичь.

Прощайте, мистер Джиллингем. Сожалею, что ваше пребывание у нас было не слишком приятным, но вы понимаете трудность положения, в котором я оказался. Не допустите, чтобы Билл думал обо мне слишком дурно. Он хороший малый; присмотрите за ним. Он будет удивлен. Юные всегда удивляются. И благодарю вас, что вы позволили мне кончить на мой лад. Думаю, вы мне все-таки чуточку симпатизировали, знаете ли. В другом мире мы могли бы стать друзьями — вы и я, и я и она. Скажите ей то, что сочтете нужным. Все или ничего. Вы будете знать, что выбрать. Прощайте, мистер Джиллингем.

Мэтью Кейли.

Нынче вечером мне одиноко без Марка. Странно, не правда ли?»

— Господи Боже, — сказал Билл, откладывая письмо.

— Я так и думал, что ты скажешь именно это, — пробормотал Энтони.

— Тони, ты хочешь сказать, что знал все это?

— Кое о чем догадался. Но, конечно, я не вполне знал все это.

— Господи Боже, — снова сказал Билл и вернулся к письму. Почти сразу он оторвался от него. — Что ты написал ему? Это было вчера вечером? После того, как я ушел в Стэнтон?

— Да.

— Так что ты написал? Что, по твоему убеждению, Марк был Робертом?

— Да. Во всяком случае, я написал, что сегодня утром, вероятно, телеграфирую мистеру Картрайту на Уимпол-стрит и попрошу его…

Билл возбужденно прервал его фразу:

— Да! И в чем тут соль? Вчера ты вдруг ни с того ни с сего дьявольски зашерлокился. Все это время мы действовали вместе, и ты рассказывал мне все, а потом — бац! — ты становишься жутко таинственным и отгороженным и говоришь энигматически о дантистах, плавании и о «Плуге и лошадях» и… ну, так причем тут все это? Ты попросту скрылся из вида; я понятия не имел, о чем мы, собственно, говорили.

Энтони испустил смешок и извинился.

— Извини, Билл. На меня вдруг нашло. Всего за последние полчаса, просто, чтобы поставить точку. Сейчас я расскажу тебе все. Хотя рассказывать, собственно, нечего. Стоит понять, и все выглядит так просто, так очевидно. Ну, а мистер Картрайт с Уимпол-стрит? Естественно, он понадобился только, чтобы опознать тело.

— Но почему для этой цели ты подумал о дантисте?

— А кто мог бы сделать это надежнее? Мог бы ты это сделать? Никак не мог бы. Ты никогда не купался с Марком, никогда не видел его раздетым. Он не плавал. Мог бы сделать это его доктор? Нет, если только он не перенес какую-либо характерную операцию, но и тогда не обязательно. Но вот его дантист мог — в любой момент, всегда, если он посещал дантиста достаточно часто. Вот почему мистер Картрайт с Уимпол-стрит.

Билл задумчиво кивнул и вновь вернулся к письму.

— Понимаю. И ты сообщил Кейли, что телеграфируешь Картрайту об опознании тела.

— Да. И тогда, естественно, для него все было кончено. Стоило нам узнать, что Роберт был Марком, мы узнали бы все.

— Но ты-то как узнал?

Энтони встал из-за стола с завтраком и начал набивать трубку.

— Я не уверен, как объяснить, Билл. Знаешь эти алгебраические задачки, где ты говоришь: «Пусть ответом будет икс», а затем приступаешь к решению и получаешь икс. Ну, это один способ; а другой способ, который не обеспечит тебе ни единой отметки в школе, это угадать икс. Прикинь, будто ответ «четыре» — но отвечает ли это условиям задачи? Нет. Тогда попробуй «шесть», а если и это не подойдет, то как насчет «пять»? И так далее. Ну, инспектор и коронер, и все прочие угадали ответ, и он словно бы подошел. Но мы с тобой знали, что на самом-то деле он не подходит, ни в какую не отвечает нескольким условиям задачи. То есть мы знали, что их ответ неверен и нам надо поискать другой — такой ответ, который объяснит все моменты, которые ставили нас в тупик. Ну, и я отгадал правильный. Спичка найдется?

Билл протянул ему коробок, и он закурил.

— Да, но этого мало, старик. Что-то же должно было внезапно натолкнуть тебя на икс. Кстати, я хотел бы получить мои спички обратно, если ты не возражаешь.