Дороти Сэйерс - Под грузом улик

— Да, удивительно полезная информация. Постойте-ка. Тут его ручка. Очень красивая — фирмы «Оното», с золотым пером. Боже! И абсолютно пустая. Уж не знаю, какие можно сделать из этого выводы. А никаких карандашей, кстати, я тут не вижу. Я склонен думать, что вы не правы, утверждая, что он не писал писем.

— Я ничего не утверждаю, — невозмутимо откликнулся Паркер. — Осмелюсь даже согласиться с вами.

Лорд Питер отошел от туалетного столика, просмотрел содержимое гардероба и снял несколько книг с тумбы у кровати.

— «Закусочная на Рейне», «Аметистовое кольцо», «Восточный ветер» (ну что ж, очень характерно для нашего юного друга), «Жизнеописание кадета де Кутре» (тю-тю-тю, Чарлз!), «Манон Леско». Гм! Есть еще на что посмотреть в этой комнате?

— Кажется, нет. Куда вы хотите отправиться теперь?

— Осмотрим все по порядку. Постойте-ка. Кто у нас в соседних комнатах? Ах да, здесь комната Джералда. Элен в церкви. Давайте зайдем. Тут, естественно, вытирали пыль и подметали пол, погубив все, что можно.

— Боюсь, что да. Мне с большим трудом удалось удалить герцогиню из комнаты.

— Так. Вот окно, из которого кричал Джералд. Гм! На каминной решетке ничего — камин, естественно, растапливался с тех пор. Послушайте, а куда Джералд мог задевать это письмо, я имею в виду от Фриборна?

— Он никому не сказал ни слова о нем, — ответил Паркер. — Уж как старался старина Мерблес — герцог повторял только одно, что он уничтожил его. Мерблес считает это абсурдом. Так оно и есть. Если он собирался предъявить что-то вроде обвинения жениху своей сестры, должен же он был оставить какие-то доказательства! Или он считал себя одним из тех римлян, которые заявляли: «Как глава семьи, я запрещаю, и все тут»?

— Джералд — добрый, честный, чистый, хорошо воспитанный ученик и жуткий болван, — заметил Уимзи. — Не думаю, чтобы ему были свойственны такие средневековые замашки.

— Но если у него есть письмо, почему не предъявить его?

— Действительно, почему? Как правило, письма от старых однокашников из Египта не содержат компрометирующих сведений.

— А вы не думаете, — осторожно предположил Паркер, — что в нем могли содержаться намеки на какую-нибудь прежнюю… э-э-э… связь, о которой ваш брат не хотел бы ставить в известность герцогиню?

Лорд Питер не ответил, с отсутствующим видом изучая ряд обуви.

— Это мысль, — наконец произнес он. — У него было несколько историй — ничего особенного, но Элен, конечно же, сделала бы из мухи слона. И все же… — он задумчиво принялся насвистывать, — когда дело пахнет виселицей…

— Послушайте, Уимзи, вы считаете, что ваш брат отдает себе отчет в этом? — спросил Паркер.

— Надеюсь, Мерблес объяснил ему без обиняков, — ответил лорд Питер.

— Возможно. Но допускает ли он, что английский пэр может быть повешен за убийство на основании лишь косвенных доказательств?

Лорд Питер задумался.

— С воображением у Джералда всегда было не очень хорошо, — согласился он. — Но ведь на самом деле пэра могут повесить?

— Я выясню, — откликнулся Паркер. — По крайней мере, нет никаких сомнений, что они повесили графа Феррерса в тысяча семьсот шестидесятом году.

— В самом деле? — переспросил лорд Питер. — Ну что ж, как сказал старый атеист о Евангелии: «Дело было давно и, будем надеяться, неправда ».

— Но это истинная правда, — заметил Паркер, — он был расчленен и анатомирован. Впрочем, последняя часть процедуры ныне устарела и вышла из употребления.

— Я обязательно сообщу об этом Джералду и постараюсь убедить его серьезно отнестись к происшедшему, — сказал лорд Питер. — Какие сапоги были на нем в среду вечером?

— Вот эти, — указал Паркер, — но этот болван почистил их!

— Да-а-а! Мда-а! — горестно покачал головой Питер. — Добрые старые сапоги со шнуровкой…

— На нем еще были легины, — заметил Паркер, — вот эти.

— Довольно изысканное снаряжение для прогулки по саду. Но, конечно же, было мокро и сыро. Надо будет спросить у Элен, страдал ли Джералд когда-нибудь от бессонницы.

— Я уже спрашивал. Она сказала, что обычно нет, если только у него не болели зубы — тогда он не находил себе места.

— Однако зубная боль вряд ли может подвигнуть кого-нибудь идти на улицу холодной ночью. Ну что ж, пойдем вниз.

Они миновали бильярдную, где полковник совершал чудеса, и прошли в небольшую оранжерею.

Лорд Питер мрачно оглядывал хризантемы и ящики с луковицами.

— Эти чертовы цветочки выглядят просто восхитительно, у них такой здоровый вид, — заметил он. — Неужели вы разрешили садовнику поливать их?

— Да, — виновато сознался Паркер. — Разрешил. Но ему дано строгое указание передвигаться только по этим коврикам.

— Ладно, — примиряюще сказал лорд Питер. — Тогда поднимайте их и давайте займемся делом.

Приставив лупу к глазам и став на четвереньки, он внимательно принялся рассматривать пол.

— Кажется, все они пришли оттуда, — заметил он.

— Да, — согласился Паркер. — Я идентифицировал большую часть отпечатков ног. Люди входили и выходили. Вот следы герцога. Он вошел с улицы. После того как споткнулся о труп. — Паркер открыл наружную дверь и, подняв рогожу, указал на вдавленный участок гравия, потемневшего от крови. — Здесь он встал на колени около тела. Вот отпечатки его коленей и носков сапог. После этого он прошел в дом через оранжерею, оставив на всем пути следования отчетливые отпечатки черной грязи и гравия.

Лорд Питер осторожно опустился на корточки.

— Как повезло, что здесь такой мягкий гравий.

— Да. Его здесь совсем немного. Садовник объяснил мне, что он здесь такой просевший и редкий из-за того, что именно тут наполняют ведра водой из колодца. Сначала воду переливают в корыто, а уж из него черпают воду для дальнейших нужд. В этом году земля совсем превратилась в жижу, и несколько недель тому назад все заново посыпали гравием.

— Жаль, что их труды не распространились на остальную часть дорожки, — проворчал лорд Питер, с трудом балансируя на обрывке рогожи. — Ну что ж, пока все согласуется с рассказом Джералда. А что это за слон плюхнулся на газон?

— О, это констебль. Фунтов [5] Фунт — основная единица массы в системе анг­лийских мер, равная 0,45 кг. двести пятьдесят, не меньше. А эта резиновая подметка принадлежит Крейксу. Он тут повсюду наследил. Эти размазанные вмятины — домашние тапочки мистера Арбатнота, а галоши принадлежат мистеру Петигру-Робинсону. На все это мы можем не обращать внимания. А вот здесь мы видим, как через порог переступила женская нога в твердой обуви. Я полагаю, это мисс Мэри. Вот еще след той же ноги у колодца. Она подошла рассмотреть тело.

— Вероятно, — согласился Питер, — а потом она вернулась в дом, прихватив на подошвах несколько крупинок красного гравия. Ну что ж, понятно. Ага!