Дороти Сэйерс - Смертельный яд

— Это очень щедрое обещание…

— Ничуть. Я ни за что на свете не хотел бы лишиться такого удовольствия. Именно такие дела я просто обожаю. Но взамен вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу встретиться с мисс Вэйн. Вы должны сделать меня членом вашей команды, чтобы я смог выслушать ее версию происшедшего по возможности без посторонних ушей. Вы меня понимаете?

— Полагаю, это можно будет устроить, — сказал сэр Импи. — А тем временем мне хотелось бы выслушать ваши соображения.

— Боюсь, что еще рановато. Но я что-нибудь выужу, не сомневайтесь. Я уже начал подрывать уверенность полиции. Старший инспектор Паркер отправился домой плести траурные венки для собственного надгробия.

— Прошу вас действовать осторожно, — предостерег его сэр Импи. — Все, что нам удастся обнаружить, будет более действенным, если об этом не будет заранее известно обвинению.

— Я буду осторожен, как карманник. Но если я найду убийцу (если таковой вообще был), то вы позволите мне лично его или ее арестовать, не так ли?

— С моей стороны — никаких проблем. А вот полиция может возражать. Ну, джентльмены, если на данный момент это все, то нам следует закончить нашу встречу. Мистер Крофтс, вы поможете лорду Питеру?

Мистер Крофтс действовал очень энергично, и уже на следующее утро лорд Питер с необходимыми бумагами оказался у входа в тюрьму Холлоуэй.

— О, да, милорд. У вас те же права, что и у адвоката заключенной. Мы получили особое разрешение от полиции, так что все в порядке, милорд. Надзиратель проводит вас и расскажет вам о наших правилах.

Вимси провели по нескольким узким коридорам, пока он не оказался в небольшой комнатке со стеклянной дверью. В ней стоял длинный стол из некрашеной сосны и пара грубосколоченных стульев.

— Ну вот, милорд. Вы сядете за один конец стола, а заключенная — за другой. Вам запрещается вставать с места и передавать что-либо через стол. Я буду наблюдать за вами через стеклянную дверь, милорд, но мне ничего оттуда не слышно. Садитесь, пожалуйста, милорд: заключенную сейчас приведут.

Вимси уселся и стал ждать в странном смятении чувств. Вскоре послышались шаги, и надзирательница ввела заключенную. Она села напротив Вимси, надзирательница ушла, дверь закрыли. Вимси, который при их появлении встал, откашлялся.

— Добрый день, мисс Вэйн, — произнес он ничего не выражающим голосом.

Заключенная посмотрела на него.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала она тем удивительным грудным голосом, который так понравился ему во время судебных слушаний. — Насколько я поняла, вы — лорд Питер Вимси и пришли от мистера Крофтса.

— Да, — подтвердил Вимси. Ее внимательный взгляд заставил его смутиться. — Да. Я… э-э… присутствовал на заседаниях и все такое прочее и… э-э… решил, что мог бы что-нибудь сделать для вас, понимаете ли.

— Это очень мило с вашей стороны, — сказала заключенная.

— Нисколько, нисколько, бросьте! То есть — мне просто нравится расследовать всякие дела, знаете ли.

— Да, знаю. Будучи автором детективных романов, я, естественно, с интересом следила за вашей карьерой.

Она неожиданно улыбнулась, и он почувствовал, что сердце у него растаяло.

— Ну, это в некотором смысле даже удачно, потому что вы не будете считать меня таким ослом, каким я сейчас должен вам казаться.

Это заставило ее рассмеяться.

— Вы вовсе не кажетесь ослом — по крайней мере, не больше, чем любой другой, кто оказался бы сейчас на вашем месте. Вы, конечно, не очень вписываетесь в здешнюю обстановку, но ваше присутствие очень ободряет. И я на самом деле глубоко вам благодарна, хотя, боюсь, дело мое довольно безнадежное.

— Не надо так говорить! Оно не может быть безнадежным — если, конечно, вы на самом деле его не убивали, а я уверен, что вы этого не делали.

— Да, я и правда его не убивала. Но мне кажется, что все получилось как в одной моей книге: я изобрела такое удачное преступление, что не смогла придумать, как мой детектив его распутает. Пришлось прибегнуть к признанию преступника.

— Если понадобится, мы сделаем то же самое. Вы случайно не знаете, кто был убийца?

— Не думаю, чтобы он вообще был. Я и правда считаю, что Филипп сам принял яд. Он был склонен видеть все в черном свете, знаете ли.

— Он, наверное, очень тяжело воспринял ваш разрыв?

— Ну, возможно, отчасти дело в этом. Но, по-моему, основная причина в том, что он считал себя непонятым и непризнанным. Ему казалось все объединились против него, чтобы испортить ему жизнь

— Так и было?

— Нет, по-моему. Но мне кажется, что он действительно отталкивал от себя многих. У него была привычка предъявлять к окружающим бесконечные требования, словно он имел на это все права, а люди этого не любят, как вы понимаете.

— Да, понятно. А со своим кузеном он ладил?

— О, да. Хотя, конечно, не упускал случая заметить, что мистер Эркерт обязан блюсти его интересы. Мистер Эркерт — человек довольно состоятельный и обладает немалыми деловыми связями, но на самом деле у него не было каких-либо обязательств перед Филиппом: состояние его не было получено в наследство. Филипп просто был убежден, что творческие личности должны жить и питаться за счет простых смертных.

Вимси был довольно хорошо знаком с такого рода творческими личностями. Но тон ответа его поразил, ему показалось, что в нем прозвучали горечь и даже презрение. Свой следующий вопрос он задал довольно нерешительно.

— Извините за вопрос… но — вы были очень привязаны к Филиппу Бойсу?

— Надо полагать, что должна была бы, учитывая обстоятельства, не так ли?

— Совсем необязательно, — смело возразил Вимси. — Вам могло быть его жалко, вы могли быть им околдованы — или даже он мог просто смертельно замучить вас своими домогательствами.

— Всего понемножку.

Вимси на секунду задумался над услышанным.

— Вы были друзьями?

— Нет! — это «нет» прозвучало так жестко, что Вимси изумился. — Филипп был не из тех мужчин, которые делают женщину своим другом. Ему нужна была преданность. От меня он ее получал. Это — правда, знаете ли. Но я не выношу, чтобы из меня делали дуру. Мне претит, когда меня заставляют проходить испытательный срок, словно мальчишку-посыльного, проверяя, достойна ли я того, чтобы до меня снизошли. Я считала, что он искренне не верит в институт брака, понимаете — а потом оказалось, что это просто была проверка того, была ли моя преданность достаточно безусловной. Ну, и выяснилось, что не была. Мне не понравилось, что мне предлагают брак, словно награду за плохое поведение.

— И я вас в этом не виню, — отозвался Вимси.

— Вот как?

— Да. Сдается мне, что этот тип оказался двурушником — и к тому же порядочным подлецом. Как тот отвратительный тип, который считал себя живописцем, а потом смутил несчастную молодую женщину, предложив ей честь, которая не подобала ей по рождению. Не сомневаюсь, что он тоже вел себя совершенно невыносимо со всеми своими древними парками и фамильным серебром, кланяющимися работниками и всем прочим.