Джозефина Тэй - Дело о похищении Бетти Кейн

Роберт приближался к злополучному дому, и на душе его было неспокойно. А вечер, как нарочно, выдался тихий и ясный. Закатное солнце посылало последние свои лучи на весенние поля. Неужели опять у ворот дома торчат чужие автомобили? Но дорога перед домом оказалась пустынной, и, подъехав ближе, Роберт понял почему. У ворот Фрэнчайза освещенный вечерним солнцем, твердо, непоколебимо и солидно застыл весь темно-синий с серебром полицейский.

Какой же молодец Хэллам, не пожалел выделить человека из своего маленького штата! Роберт остановил машину, чтобы поболтать с полицейским, но слова замерли у него на устах. Слева от ворот во всю длину высокой стены белыми буквами, размером чуть не в шесть футов, было выведено: «Фашисты». И снова, справа от ворот: «Фашисты».

— Проезжайте, проезжайте, — заявил полицейский, приближаясь к Роберту медленно, вежливо, но угрожающе. — Здесь нельзя останавливаться!

Роберт вышел из машины.

— А, мистер Блэр! Не узнал вас, сэр. Прошу прощения.

— Это что — известь?

— Нет, сэр, краска, и притом лучшего качества.

— Боже милосердный!

— Бывают люди, которые так никогда и не станут взрослыми.

— В каком смысле?

— А в таком, что их так и подмывает написать какую-нибудь пакость на стене или на заборе. Одно хорошо: могли написать что и похуже!

— Виновных не поймали?

— Нет, сэр. Я пришел сравнительно недавно разогнать зевак, их тут было порядочно, а надписи на стене уже были.

— Шарп знают?

— Да, я сообщил им. Мы выработали код связи. К полицейской дубинке я привязываю платок и, когда мне надо с ними поговорить, размахиваю им над воротами. Хотите войти, сэр?

— Нет. Попробую им дозвониться. Не стоит вызывать мисс Шарп к воротам. Если так пойдет и впредь, то надо будет найти ключ к воротам, а мне иметь дубликат.

— Похоже, что продолжаться будет, сэр. Видели сегодняшнюю «Эк-Эмму»?

— Видел.

— Ну и болтовня, — сказал полицейский, теряя свое хладнокровие при упоминании об «Эк-Эмме». — Ведь что пишут-то, что мы ни на что не годные людишки. Лучше бы они агитировали за то, чтобы нам платили побольше, а они только и знают, что ругать нас напропалую.

— Если только это вас может утешить, вы попали в хорошую компанию, — отозвался Роберт. — Эта газетенка оскорбляет все, что заслуживает уважения и похвалы. Сегодня или завтра утром я пришлю кого-нибудь, пусть уничтожат эту мерзкую надпись. Вы тут долго пробудете?

— Мне велено оставаться до темноты.

— А не на всю ночь?

— Нет, сэр. У нас людей не хватает. Но все будет в порядке. Когда стемнеет, люди расходятся по домам. Особенно жители Ларборо. Они не любят бродить за городом, когда темно.

Роберту стало не по себе, ему вдруг вспомнилась та неестественная тишина, царившая в этом одиноком доме. Страшно думать, что две женщины — одни в этом поруганном, окруженном ненавистью доме. Правда, ворота на засове, но если люди взбираются на стену, чтобы выкрикивать оскорбления, то им ничего не стоит и спрыгнуть во двор.

— Не беспокойтесь, сэр, — сказал полицейский, увидев помрачневшее лицо Роберта. — Ничего с ними не случится. Это Англия в конце концов!

— Так же, как и «Эк-Эмма»! — отозвался Роберт. Но все-таки сел в свою машину. В самом деле, это же Англия, а английские деревни славятся тем, что в чужие дела не лезут. Да и после наступления темноты все, пожалуй, действительно разойдутся по домам.

Когда машина подъехала к гаражу на Син-Лэйн и остановилась, Стэнли, снимавший комбинезон у дверей конторы, взглянув на лицо Роберта, спросил:

— Неудачно поставили, сэр?

— Тут не в лошадях дело, — сказал Роберт, — а в человеческой натуре.

— Ну, если вы начнете думать о несовершенстве человеческой натуры, у вас ни на что другое и времени-то не хватит. Вы что, хотите кого-то перевоспитать?

— Нет, я хочу найти кого-нибудь, чтобы стереть краску со стены. Необходимо, чтобы кто-нибудь стер слова, измалеванные на стене дома Фрэнчайз. Но почему-то ни у кого на это времени нет.

— А что за надпись? — спросил Стэнли. Тем временем из узкой двери конторы высунулся Билл.

Роберт объяснил, что это за надпись, и добавил:

— Белая краска высшего качества. Так по крайней мере сообщил мне полицейский, который там дежурит.

Билл присвистнул. Стэнли молчал, задумчиво гладя себе под ноги.

— Кого вы просили? — поинтересовался Билл.

— Многих, — ответил Роберт, — но никто не пожелал этим заняться ни сегодня вечером, ни завтра утром. Мне сказали, что все мужчины с утра уйдут на работу.

— Трудновато поверить, — протянул Билл. — Только не говорите мне, что они боятся тех, кто это написал.

— Нет, я так не думаю, будем справедливы. Думаю, хотя никто мне этого прямо не сказал, они считают, что обитательницы Фрэнчайза эту надпись заслужили.

Стэнли вдруг стал снова натягивать свой комбинезон:

— Когда я служил в армии, пришлось мне побывать в Италии. Вот оттуда-то я вынес сильную нелюбовь ко всяким заборным лозунгам.

— А чем ее можно уничтожить? — спросил Билл.

— Какой смысл иметь самую современную и прекрасно оборудованную станцию техобслуживания, если у нас ничего не найдется, чем бы смыть краску? — проворчал Стэнли, застегивая молнию на комбинезоне.

— Вы и впрямь возьметесь за это дело? — спросил Роберт с радостным удивлением,

Билл улыбнулся своей широкой улыбкой.

— Два бывших солдата и пара добрых щеток. Что вам еще надо?

— Спасибо вам. Спасибо вам обоим! Только бы уничтожить эту надпись до рассвета, больше я ничего не хочу. Хотите, я приеду вам помочь?

— Ну, знаете, — возразил Стэнли, — для такой нехитрой работы помощь не нужна. В крайнем случае прихватим с собой Гарри (Гарри был мальчиком на побегушках в гараже). — Вы, по-моему, еще не ужинали, а я слышал, что мисс Беннет терпеть не может, когда у нее на кухне что-нибудь пережаривается. Вы не против, если на стене останутся пятна? Мы же в конце концов не маляры!

Когда Роберт шел по Хай-стрит к своему дому, все магазины были уже закрыты, и внезапно он почувствовал себя чужим в этом городе, на этих улицах. Он был далек мыслями от Милфорда, а теперь, после дня, проведенного в Ларборо, ему казалось, что он отсутствовал целую вечность. Приятная тишина дома после мертвой тишины Фрэнчайза действовала успокаивающе. Слабый запах печеных яблок шел из кухни. В полуоткрытую дверь гостиной было видно, как полыхает огонь в камине. Здесь было тепло, уютно, а главное — безопасно.

С чувством смутной вины за этот уют Роберт поднял телефонную трубку.

— А, это вы, как хорошо! — воскликнула Марион, после того как Роберту удалось наконец убедить коммутатор, что намерения его вполне благородны, и радость, прозвучавшая в ее голосе, застала Роберта врасплох. Перед глазами его все еще стояла надпись на стене, и у него сжалось сердце и перехватило дыхание. — Я так рада! Я все думала, каким образом мы сможем поговорить с вами, но надеялась, что уж вы-то сумеете прорваться. Вы, вероятно, сказали, что вы — Роберт Блэр, и коммутатор предоставил вам полную свободу действий.