Николас Мейер - Учитель для канарейки

— Но Холмс! — позвал я, когда он уже направился к двери. — Позвольте мне задать хотя бы один вопрос!

— Только один.

Только один! Тысячи вопросов теснились в моем сознании, каждый из них представлялся крайне важным. Кто же был сообщником Призрака? Когда и где был ранен виконт? Что сталось с беднягой Плансоном? Был, однако, один вопрос, который всплыл на поверхность прежде, чем я успел высказать какой-либо другой:

— Куда же вы направились, оставив Париж?

Глаза Холмса блеснули в гаснущем свете, пока он стоял в дверях.

— Монтенегро, старина. Монтенегро.

Я не сразу сообразил, что он имел в виду.

Когда я понял, он уже ушел.

Как и всегда в конце этих стилизаций, я пользуюсь случаем выразить бесконечную признательность и восхищение, в первую очередь, непревзойденному гению Артура Конан Дойла, творчество которого принесло столько удовольствия столь многим читателям.

В этом случае, однако, я должен выразить равноценную признательность благодарность как Дойлу, так и человеку, создавшему «Призрака оперы». Почему потрясающему абсурдистскому шедевру Гастона Леру уделяется столь мало внимания, выше моего понимания — разве что многочисленные интерпретации в виде кинофильмов и поп-опер мешают издателям осознать его истинную ценность. Однако, позаимствовав это произведение и измыслив собственные вариации на основе его сюжета, я счел уместным вывести в своей версии Леру как дирижера оркестра, который правдиво утверждает, что он отвечает за все, и что ни одна малейшая деталь не ускользнет от его внимания. Леру очевидно был большим поклонником Шерлока Холмса, так что было только справедливо дать им возможность встретиться.

Должен высказать одно признание. Леру утверждает, что события, которые он описывает, произошли «не более тридцати лет назад». Поскольку его роман был опубликован в 1911 году, может подразумеваться 1881 год, но эта дата никак не совпадает с хронологией Холмса. Поэтому я позволил себе вольную интерпретацию выражения «не более» и перенес действие на десять лет вперед. Надеюсь, это не слишком извратило образы обоих персонажей.

Вдобавок, я, как и всегда, обязан множеству исследователей и теоретиков Шерлока во главе с покойным Уильямом С. Баринг-Гоулдом, автором первой биографии Холмса и аннотации к полному изданию Кларксона Н. Поттера, хронологию которого я принимаю без оговорок.

Бесценны оказались две справочные работы по Холмсу: Sherlock Holmes and Dr. John H. Watson, M.D.: An Encyclopedia of Their Affairs Орландо Кларка, а также The Encyclopedia Sherlockiana: A Universal Dic tionary of Sherlock Holmes and His Biographer, John H. Watson, M.D. Джека Трейси.

Я обязан также Отто Фридриху и его обширной истории Второй империи: Olympia: Paris in the Age of Manet, возбудившей мой интерес к Франции и XIX веку задолго до того, как я задумал эту книгу. Путеводитель Мишлена по Парижу тоже очень пригодился мне, уже после того, как я принял решение.

Особо я благодарю свою жену Лорен, чье терпение, готовность поддержать и дать совет, редакторские способности и неизменный энтузиазм толкали меня дальше каждый раз, когда я приходил в растерянность.

Остался еще один помощник, чей вклад следует отметить.

— Значит, твой старик — психиатр, — говорили мне в детстве. — Он что, фрейдист?

Откуда мне было знать?

— Пап, ты фрейдист?

— Глупый вопрос, — отвечал он, разжигая трубку.

— Почему?

— Потому что обсуждать историю психоанализа, не упоминая Фрейда, это все равно, что пересказывать историю Северной Америки, опустив индейцев — или Колумба. Но считать, что со времен Колумба ничего не произошло, не просто абсурдно — это было бы страшной ошибкой. И делать вид, будто ничего не произошло со времен Фрейда, — такое же дикое и неоправданное доктринерство.

(И он принялся дальше развивать свою картографическую аналогию с Колумбом, которая приводится в начале этой книги).

— Когда ко мне приходит пациент, — продолжал мой отец, — я слушаю, что он говорит. Я слушаю, как он говорит. Я пытаюсь расслышать, о чем он умалчивает. Для всех этих методов наблюдения я использую свой профессиональный опыт. Короче говоря, ищу ключи — в самом пациенте — чтобы разобраться, почему он несчастлив. Фрейд уделял этому не слишком много внимания.

Последовало продолжительное молчание, пока я обдумывал его слова. Я наблюдал, как отец удовлетворенно попыхивает своей трубкой. И вдруг понял, кого мне все это время напоминал Шерлок Холмс. Я просто не осознавал этого.

Спасибо, папа.

Аутентичность бумаги и чернил подтвердила судебная экспертиза Скотланд Ярда и профессор ван Меегрин из Лондонской Национальной галереи. Почерк определили как принадлежащий Уотсону два эксперта, специализацию которых я не имею права назвать, из Лэнгли, Вирджиния.

Не исключено, что где-то существует — или существовал — полный и редактированный машинописный текст. Если он сохранился, возможно, когда-нибудь мы сможем получить более определенные ответы на эти вопросы.

Издатель обнаружил в описываемой местности ферму Бёрлинг мэнор, но никак не Бёрли.

Несомненно, Холмс познакомился с мормонами, когда занимался расследованием, описанным в «Этюде в багровых тонах».

Итоги работы с пчелами Холмс подвел в изданном частным образом классическом труде « Практический справочник по разведению пчел и некоторые наблюдения по сегрегации матки » (1914).

О жизни Уотсона в этот период известно мало. Очевидно, он снова женился, однако, где он практиковал, осталось невыясненным.

Никаких документов по поводу этих трех поездок в Лондон не сохранилось. Холмс постарался создать впечатление, что все это время он пребывал у себя в холмах.

В то время министром иностранных дел был сэр Эдуард Грей.

Историю отношений Холмса с Зигмундом Фрейдом Уотсон описал только в 1939 году. Так называемый «текст Свинглайна-Добсона» (названный по имени стенографа, записавшего историю со слов стареющего Уотсона) был обнаружен только тридцать лет спустя и опубликован в 1974 году под заглавием «Раствор в семь процентов».

Уотсона подводит память, или же его записи неверны. А может быть, это литературная вольность: Фрейд посещал Америку в 1909 году.

Над Уотсоном насмехались из-за того, что он «забыл», куда был ранен в битве при Майванде (в ногу или плечо?) или не мог запомнить имя квартирной хозяйки (миссис Хадсон, миссис Тёрнер?), а также из-за тысячи других подобных кажущихся промахов.

Холмс здесь явно намекает на договоренность с Уотсоном представить публике вымышленную историю о смертельной дуэли на Рейхенбахском водопаде. Правду можно было открыть не ранее смерти Фрейда, и Уотсон неукоснительно соблюдал это условие (см. Раствор в семь процентов ).