Рекс Стаут - Смерть там еще не побывала

— Как хочешь, — сказал он. — Я всегда считал, что ты с приветом. Ты арестован. Садись в машину.

Я так и сделал.

Мне предстояло выполнить ещё одно небольшое дело прежде, чем предоставить судьбе распорядиться событиями. Прибыв на Сентер-стрит, я потребовал осуществить своё право на один телефонный звонок. Я связался со знакомым адвокатом, которого вытащил из постели, и поведал ему несколько фактов для Билла Прэтта из «Курьера». В 3.45 ночи после того, как я провёл три часа в компании инспектора Кремера, двух лейтенантов, нескольких сержантов и прочих подонков, не произнеся ни слова насчёт жизни и смерти Энн Эймори, меня посадили в камеру новой городской тюрьмы, которая внутри была далеко не столь роскошна, как снаружи.

Право, стоило двух долларов протащить мне в камеру газету. В среду днём я сидел на краю своей койки в тюремной камере и любовался первой страницей утреннего выпуска «Курьера», который сообщал:

«В связи с убийством задержан майор армии США. Бывший помощник Ниро Вулфа сидит за решёткой».

Как сказал бы учитель школьнику: «Не просто хорошо, а превосходно». «Майор армии США» было позором, а уж «бывший помощник Ниро Вулфа» — и вовсе отлично. Чтобы привлечь внимание читающих ко второй странице, там были помещены наши с Вулфом фотографии. И статья тоже оказалась неплохой. Билл Прэтт не обманул моих надежд, что придало мне хороший аппетит, и я не пожалел ещё двух долларов, чтобы послать за едой, которая соответствовала бы случаю. Отобедав, я растянулся на койке и вволю поспал, восстановив силы, израсходованные за последние две ночи.

Я проснулся от скрипа двери и, моргая, смотрел на охранника, который дал мне знак следовать за ним. Протерев глаза, я встал, встряхнулся, зевнул и пошёл за охранником к лифту. Спустившись, мы вышли за решётку, отделяющую тюрьму от свободного мира, и, попетляв по коридорам, очутились в офисе, где мне уже довелось бывать прежде. Всё было привычным — инспектор Кремер за большим письменным столом, сержант Стеббинс, стоявший рядом и готовый на всё, что не требует умственной деятельности, и в стороне ещё одни человек — за столиком и при блокноте. Непривычным в этом офисе было только присутствие Ниро Вулфа. Он сидел на стуле возле стола Кремера, и я вынужден был стиснуть губы, чтобы не улыбнуться. На нём был тёмно-синий в тонкую полоску шевиотовый костюм, жёлтая рубашка и тёмно-синий галстук. Он выглядел очень респектабельно. Костюм, правда, был теперь ему несколько великоват, но меня это не волновало.

Он посмотрел на меня и ничего не сказал. Но посмотрел.

— Садись, — велел Кремер.

Я сел, положив ногу на ногу, и принял весьма самоуверенный вид.

Вулф отвёл от меня взгляд:

— Повторите коротко, что вы сообщили мне, мистер Кремер.

— Ему всё это известно, — буркнул Кремер, положив кулаки на стол. — Вчера в 19.10 миссис Чак, вернувшись в квартиру в доме № 316 по Барнум-стрит, нашла свою внучку Энн Эймори мёртвой на полу. Девушка была задушена с помощью шарфа, который остался у неё на шее. Патрульная машина прибыла в 19.21, уголовная полиция — в 19.27, медицинский эксперт — в 19.42. Девушка умерла от часа до трёх до их посещения. Тело увезли…

Вулф поднял палец:

— Пожалуйста, изложите основные факты насчёт мистера Гудвина.

— Их он тоже знает. На груди погибшей, под платьем, была записка, которую я вам уже показал, нацарапанная Гудвином и подписанная: «Арчи». Листок был вырван из записной книжки, найденной при нём и теперь находящейся в моём распоряжении. Свежие отпечатки пальцев Гудвина были на предметах мебели в квартире. Одиннадцать волосков были обнаружены под шарфом, завязанном на шее жертвы. Их сравнили с волосами Гудвина, и они оказались совершенно идентичными. Гудвин был по тому адресу в понедельник вечером, грубо разговаривал с миссис Чак, пригласил Энн Эймори во «Фламинго-клуб», откуда он бежал вместе с ней при появлении там дамы, которую зовут… В данном случае это не имеет значения. Вчера он опять был в доме № 316 по Барнум-стрит и наводил справки о человеке по имени Фьюри, а затем, по-видимому, провёл большую часть дня, вынюхивая что-то в округе. Мы ещё не знаем всех подробностей. Двое из соседей видели, как он шёл по Барнум-стрит недалеко от дома № 316 между половиной седьмого и семью часами с неким Роем Дугласом, который живёт…

— Достаточно! — рявкнул Вулф. — Арчи, объясни в чём дело.

— Когда Гудвину представили эти показания, — грохотал Кремер, — он отказался говорить! Против обыска он не возражал, и в кармане у него была найдена записная книжка. Он позволил нам провести микроскопическое исследование его волос. Но говорить не желает. И после этого, — он кулаком ударил по крышке стола, — у вас хватает нахальства явиться сюда, впервые оказав нам честь своим визитом, и угрожать разгоном нашего отдела!

— Я просто… — начал было Вулф.

— Минуту! — заревел Кремер. — Уже пятнадцать лет я слушаю вашу болтовню, из которых десять лет Гудвин ведёт себя на грани риска! Дела обстоят следующим образом. В данный момент он не обвиняется в убийстве. Мы задержали его в качестве свидетеля. Он же ведёт себя крайне нахально и захохотал, когда мы предъявили ему клок волос. Хотя вполне могло случиться, что он не заметил, как девушка схватила его за волосы, пытаясь освободиться от шарфа, который он затянул у неё на горле. Вы человек сообразительный, Вулф. Ни у кого нет таких мозгов, насколько мне известно. Поэтому попробуйте объяснить, каким образом волосы Гудвина очутились под шарфом. Вот почему мы готовы возражать против просьбы отпустить Гудвина под любой залог.

Кремер вытащил из кармана сигару, сунул её в рот и вонзил в неё зубы.

— Всё в порядке, босс, — обратился я к Вулфу, изображая улыбку. — Не думаю, что им удастся собрать достаточно доказательств, чтобы обвинить меня. Я уверен, что они не сумеют этого сделать. У меня есть адвокат, который вот-вот появится. Идите домой и забудьте про меня. Не хочу мешать вашим тренировкам.

Губы Вулфа зашевелились, но он не издал ни звука. Он онемел от гнева.

— Арчи, — глубоко вздохнув, наконец произнёс он, — ты меня перехитрил. Я ничего не могу сделать. Даже уволить тебя не могу, поскольку ты сейчас у меня не служишь. — Он взглянул на Кремера. — Мистер Кремер, вы просто осёл. Оставьте мистера Гудвина наедине со мной на час, и я раздобуду вам все сведения, которые вы желаете получить.

— Наедине с вами? — с издёвкой произнёс Кремер. — Пусть я осёл, но не до такой уж степени!

Лицо Вулфа исказилось. Он еле сдерживался.

— Ничего не поделаешь, босс, — назидательным тоном произнёс я. — Я попал в переплёт. Я не виновен, но задета моя честь. Хороший адвокат сумеет меня вытащить. Вчера вечером я с трудом сдержался, чтобы не позвонить вам и тем самым нарушить ваш режим. Я знал, что вы не захотите…