Эмиль Габорио - Убийство в Орсивале

— Подумай, Берта, ведь мисс Фанси для нас с тобой — ширма.

На самом же деле он всеми силами стремился к тому, чтобы как-нибудь отделаться от Дженни. Дело представлялось очень трудным. Впав в сравнительную нищету, бедная девушка сделалась цепкой, как плющ, и не выпускала Гектора из своих рук. Она часто устраивала ему сцены, обвиняя в том, что он с ней уже не тот, что был прежде, что он изменился; она часто плакала и появлялась с красными глазами. А один раз, прождав своего друга напрасно, она в приступе гнева стала ему угрожать.

— У тебя есть другая любовница, — сказала она. — Я это знаю и имею этому доказательства. Берегись! Если ты меня бросишь, то я не остановлюсь ни перед чем. Поверь моему слову!

«Она невыносима, — думал он. — И если я хоть один раз не приеду к ней, то она сама прискачет в Вальфелю и устроит мне скандал. С нее станется!»

Вот почему, устав выслушивать жалобы и видеть слезы Берты, он набрался храбрости и отправился в Корбейль, решив во что бы то ни стало отделаться от Фанси.

Чтобы объявить ей о своих намерениях, он принял все меры предосторожности, придумал доводы, уважительные причины.

— Нужно быть умными, Дженни, — сказал он, — и на некоторое время прекратить наши свидания. Я разорен, ты это знаешь, — один только брак может меня спасти.

К его великому удивлению, Фанси не ответила ни слова. Она только побледнела, ее румяные щеки побелели, а ее большие глаза налились желчью.

— Так женись! — сказала она, стиснув зубы от гнева.

— Это необходимо, к сожалению, — ответил он с лицемерным вздохом. — Только подумай о том, что все это последнее время я только и делаю, что занимаю у приятеля деньги. Ведь его кошелек не вечно будет в моем распоряжении.

Мисс Фанси взяла Гектора за руки и подвела его к окошку, поближе к свету.

— Значит, ты хочешь отделаться от меня, — сказала она медленно и с расстановкой, — чтобы жениться?

Гектор высвободил одну руку и положил ее на сердце.

— Клянусь тебе в этом честью! — ответил он.

— Тогда я тебе верю.

Дженни вернулась на середину комнаты. Точно ничего не произошло, она спокойно оправила перед зеркалом одежду и надела шляпу. А затем, перед самым уходом, вновь подошла к Треморелю.

— Значит, всему конец? — спросила она твердым голосом, но в глазах ее виднелись слезы.

— Это необходимо, — ответил он.

— Я ухожу, Гектор, — сказала она, минуту подумав. — Если ты действительно бросаешь меня только для того, чтобы жениться, то ты уже больше никогда не услышишь обо мне.

— Зато я навсегда останусь твоим другом.

— Отлично! Если же ты порываешь со мной из-за другой любовницы, в чем я уверена, то запомни, что я тебе скажу: ты человек без души, а она — развратная женщина.

Дженни отворила дверь. Он хотел было протянуть ей руку, но она отстранила ее.

— Прощай!

Гектор подбежал к окошку, чтобы убедиться, действительно ли она ушла. Да, она покорилась случившемуся и пошла на вокзал.

— Ну-с, — сказал он, — это было жестоко с моей стороны, но не настолько, как я предполагал. А Дженни все-таки славная девушка…

Говоря мисс Фанси о предполагаемом браке, Треморель нисколько не лгал. Идея эта уже приходила в голову Соврези, желавшему завершить предпринятое им дело спасения полным восстановлением благосостояния своего друга.

Однажды вечером, более месяца тому назад, Соврези после обеда провел Тремореля к себе в кабинет.

— Попрошу твоего внимания только на четверть часа, — обратился он к нему, — и, кроме того, будь добр, не отвечай мне, не подумав; предложение, которое я хочу тебе сделать, заслуживает серьезного внимания.

— Я умею быть серьезным, когда нужно, — ответил Треморель.

— Начнем с ликвидации. Она еще не вполне закончена, но уже продвинулась вперед настолько, что можно предсказать ее результаты. Со вчерашнего дня я могу утверждать, что тебе останется от трехсот до четырехсот тысяч франков.

Гектор не смел даже надеяться на такой успех.

— Значит, я богат! — радостно воскликнул он.

— Богат не богат, а все-таки проживешь без нужды. И именно теперь тебе представляется возможность восстановить то положение, которое ты потерял.

— Возможность? Какая? Говори, ради бога!

— Женись.

Открытие это, казалось, удивило Тремореля, но не огорчило его.

— Жениться! — ответил он. — Советовать-то легко, а вот как это исполнить!..

— Виноват, я не бросаю слов на ветер — ты это должен был бы знать. Что ты имел бы против молодой девушки из честной семьи, красивой, воспитанной, очаровательнее которой после моей жены я не знаю никого, да к тому же имеющей миллиончик приданого?

— Ах, мой друг, я обожал бы ее. И ты знаешь этого ангела?

— Да, и ты тоже. Это Лоранс Куртуа.

При этом имени радостное лицо Гектора омрачилось, и он разочарованно махнул рукой.

— Никогда! — ответил он. — Ни за что на свете! Куртуа — этот старый негоциант, положительный, как часы, этот раб своего дела — никогда не согласится отдать свою дочь за человека, промотавшего свое состояние.

Соврези пожал плечами.

— Этот Куртуа, — сказал он, — которого ты считаешь таким положительным, большой романтик и очень тщеславен. Отдать дочь за графа Гектора Тремореля, двоюродного брата герцога Самбльмезу, ему показалось бы делом очень заманчивым даже и в том случае, если бы у тебя не было ни гроша за душой. Чего бы только он не сделал, чтобы иметь право сказать: «Моя дочь, графиня Треморель…»

Гектор молчал. Он считал свою жизнь уже законченной, и вот новые великолепные перспективы вдруг открылись перед ним. Наконец-то он вылезет из этой унизительной опеки своего друга! Он будет свободен, богат, у него будет красивая жена, гораздо красивее, на его взгляд, чем Берта; его приемы затмят собой приемы у Соврези.

— Должен тебя уверить, — сказал он своему другу, — что мадемуазель Лоранс кажется мне одной из тех чудесных особ, на которых можно жениться даже без приданого.

— Тем лучше, дорогой Гектор, тем лучше. Значит, прежде всего нужно понравиться самой Лоранс. Ее отец обожает ее, и я уверен, что он не выдаст ее ни за кого против ее воли.

— Будь спокоен, она полюбит меня!

И скоро в доме мэра Орсиваля только и говорили, что о милом графе Тремореле. И господин Куртуа был уверен, что Гектор вот-вот попросит у него руку его дочери, и уже заранее подготовил ответ «да», так как был уверен, что Лоранс не ответит «нет».

Все было ясно и для Берты.

Однажды вечером, после бала у Куртуа, Соврези решил поговорить с женой об этом браке, думая, что это будет для нее приятный сюрприз. Она побледнела при первых же его словах. Волнение ее было настолько велико, что, боясь выдать себя, она едва успела уйти к себе в кабинет. Спокойно усевшись в одно из кресел спальни, Соврези продолжал выкладывать ей все выгоды от этого брака, повысив голос так, чтобы его могла слышать из соседней комнаты жена.