Ольга Бэйс - Слишком острая пицца (сборник)

– Ну, почему Вайсман не вышел, нетрудно догадаться, – отреагировала я на действительно интересный факт, – а вот куда же девался его приятель?

– Молодой и здоровый мужчина легко перелезет через забор, – заметил Катлер.

– Понятно, что уйти таким образом – не проблема, – согласилась я, – но зачем?

– Может, он не хотел светиться? – предположил Дэвид, – у него могли быть на то причины, возможно, он имеет отношение к тому, в чем мы как раз и хотим разобраться?

– Во всяком случае, поговорить с ним не мешало бы, но как его теперь найти? – вопрос комиссара явно не предполагал ответа.

– Я бы не стала переоценивать показания этого свидетеля, – тем не менее, не удержалась я от комментария, – это мог быть и случайный собутыльник, которого Вайсман, следуя своей нетрезвой логике, затащил зачем-то в такое странное место как морг. В тот момент, когда он демонстрировал новому знакомому, например, свое рабочее место, или результат своего труда, кто знает, о чем они говорили, Вайсману стало настолько плохо, что помочь ему уже было невозможно. Дальше происходит то, что и должно было произойти в девяносто девяти случаях из ста. Человек испугался и сбежал. И что нам даст беседа с ним? Даже если он сможет вспомнить все, о чем они говорили, что, учитывая их состояние, маловероятно.

– Такой вариант вполне возможен, – согласился комиссар.

– Давайте лучше попробуем разобраться с фактами, уже собранными нами из источников более доступных, – предложила я.

После этого, мы, наконец, заняли свои привычные места, и состоялась наша первая попытка уложить все, что нам удалось выяснить по делу Тернера, хоть в какую-то рабочую версию. Однако это было очень непросто.

По сложившейся традиции, мужчины предложили мне начать этот процесс.

– Гибель господина Тернера, -медленно заговорила я, – стала объектом нашего расследования по двум вовсе необъективным причинам: во-первых, заявление господина Чандлера, генерального директора телекомпании «Сандилайн», заподозрившего, что несчастье с Кевином Тернером не было случайностью. А во-вторых, сомнения страховой компании «Эпоха», которая на этот момент является моим клиентом и просит меня разобраться в обстоятельствах гибели человека, всего за три месяца до своей неожиданной смерти застраховавшего собственную жизнь на пятьдесят миллионов. Они хотят знать, что на самом деле произошло с машиной господина Тернера. Мы уже говорили, что особенностью этого дорожного происшествия является полное отсутствие свидетелей. Однако эта особенность легко объясняется, учитывая время и место происшествия. Главным вопросом на этой стадии расследования предлагаю считать вопрос о том, что заставило господина Тернера в два часа ночи отправиться в столь опасное путешествие?

– Насколько я понимаю, – уточнил Дэвид, – вдова Тернера ничего существенного по этому поводу не сообщила?

– Именно так, – подтвердила я, – и даже более того, она сама озадачена этим фактом. Мы рассчитывали получить хоть какую-то информацию от давнего друга Кевина Тернера, Рафаэля Вайсмана, но не смогли его ни о чем спросить. В результате мы имеем еще одну загадку. Я не думаю, что скоропостижная смерть доктора напрямую связана с гибелью его друга, но подобные совпадения, даже если они спровоцированы самой судьбой, наводят на мысль о неслучайности такой расстановки событий, как минимум, во времени.

– Да… – протянул комиссар, – почему бы ему не повременить со своей кончиной хотя бы еще на сутки?

– Ну, вы хоть в мистику не ударяйтесь, – вставил свое замечание Дэвид.

– Никакая это не мистика, – пришлось объяснять мне, – да, смерть наступила по естественной причине, болезнь сердца принято считать таковой. Но хочу заметить, что хотя наш доктор имел дело в основном с останками людей, а не с живыми пациентами, но был все же медиком и знал о своей болезни. Он точно понимал, к чему может привести употребление алкоголя в том количестве, которое, как утверждает экспертиза, да и некоторые свидетели, уж никак нельзя было назвать умеренным. Что же заставило его так надраться? Горечь утраты? Однако он даже на похоронах друга не присутствовал. Единственная зацепка – это факт его разговора с Алиссией Тернер, после которого он, видимо, и накачал себя спиртным. Впрочем, если человек, который был с ним в тот вечер – это не случайный малознакомый выпивоха из бара, то появляется еще один вариант развития событий. Но мне он кажется менее вероятным, поскольку я уверена, что госпожа Тернер знает гораздо больше, чем захотела мне рассказать.

– Но, если она не хочет быть откровенной, то, как мы с вами, коллега, узнаем правду? – спросил комиссар, после чего мы все на некоторое время задумались.

– Я думаю, – наконец, опять заговорила я, – что нужно продолжить наблюдение за домом Тернеров, возможно, важный свидетель окажется среди тех, кто придет навестить вдову.

– Вы предлагаете ждать? – удивился Катлер.

– Не только, – успокоила его я, – давайте проанализируем другую информацию, которую нам удалось собрать. Прежде всего, факты из биографии Вайсмана.

– Да, – согласился комиссар, – тем более, что тут есть кое-что любопытное.

– Что вы имеете в виду? – я почувствовала, что сейчас услышу что-то очень важное.

– Ну, например, оказалось, что господин Вайсман числится в судебно-архивной картотеке.

– Он проходил по уголовному делу? – удивилась я.

– Нет, не совсем. Дело в том, что в молодости Рафаэль Вайсман вовсе не мечтал о работе в морге.

– Ну, вряд ли кто-то может мечтать о такой карьере в молодости, – прокомментировал Дэвид.

– Вот именно, – подтвердил комиссар, – поэтому наш герой собирался прославиться как хирург-косметолог. Не знаю, насколько он в этом деле преуспел, но в неприятную историю влип. Он сделал небольшую операцию человеку, который оказался крупным аферистом. Операция была проведена с нарушением всех формальностей, что называется в судебной практике криминальным использованием медицинских навыков.

– Вайсман был осужден? – спросила я.

– Нет, его адвокату удалось доказать, что к преступной деятельности пациента подзащитный отношения не имел, так как попросту ничего об этом не знал. Скорее всего, так оно и было. Но закон в данном случае достаточно суров. Вайсману был объявлен запрет на профессию. Вы понимаете, что это значит? Он был на тот момент не слишком хорошо материально обеспечен, и ему некогда и не на что было учиться, а ведь нужно было менять квалификацию. Так он и стал патологоанатомом, но здесь неожиданно он всерьез увлекся этим делом и стал со временем первоклассным специалистом, можно сказать, единственным в своем роде. Кстати, сейчас его место в лаборатории займет его ученик.