Геннадий Махаев - Убийство в Угличе

Спал Никита Иванович крепко и снов не видал. Наутро пер­вым делом справился, когда похороны, в каком часу и, записав на бумажке время, занялся делами. Вызвал помощника, спросил: Нилов с Улеймы вернулся ли?

В кабинет вошел урядник Нилов.

— Так, докладывайте, что прознали, на месте купец?

— Никак нет, ваше благородие, нет его там и... не было.

— Какже так,ведь выехал он девятнадцатого утром?

— Я на обратном пути во всех деревнях справлялся о купце, не было,говорят его а купца крестьяне, особливо фабричные, ближние,хорошо знают. Не было... Не проезжал.

— Так, — подумал Кухов, — еще одна загадка, номерной показывает: девятнадцатого в десять уехал, а мальчишка — что видел, как вечером на телегу садился.

Надо самому ихдопросить, уже дело серьезное. Да и ло­ шадь с мужиком вмалахае, мальчишка-то видел похожего вече­ ром! А Егорова надругой день около пяти. Что-то тут есть!

Помощник заглянул в кабинет и сообщил, что купцов уби­тых повезли отпевать в церковь кладбища «Убогий дом», там и хоронить будут.

— А старуху? — спросил Кухов.

— И ее вместе отпевать будут, так как мученическую смерть вместе приняли.

— Ну, ладно. Я на кладбище, может, не пойду, дел, вишь, невпроворот. Хотя нет, пойду oбязaтeльно. Пойду, есть у меня задумка одна!

Кухов подумал вото чем, Ефим номерной должен был знать Заворыкина, раз работал на фабрике, и деньги он, без сомнения, видел у него! Ночто-то врет!Почему говорит: уехал девятнад­ цатого, а купецдомой не прибыл, амальчишка — вечером накану­не. Хм. непонятно.Пойду я на кладбище посмотрю, придет Ефим туда или нет, что-то он мневсе больше подозрительным кажется.

Следователь оделся и, выйдя из управления, решил пойти по Московской улице. Он миновал дом купцов Шунаевых, но там ни­кого не было, значит, все уже на кладбище. И Кухов прибавил шаг. Подойдя к кладбищу, он увидел, что отпевание кончилось, и гро­ быпонесли к могилам, у купцов имелось свое место, где были похоронена жена самого Николая Васильевича Шунаева; стару­ху хоронили неподалеку от них, но на особицу.

Вдруг в толпе он увидел бабку Егорову. Вот так встреча! И как раз кстати. Подойдя к ней, Кухов тихонько окликнул ее.

— Здравствуй, касатик, и ты здесь?

— Здесь, бабушка, надо проводить в последний путь.

— Ты бы лучше душегубцев ловил, — сказала бабка.

— Поймаем, — ответил Кухов, — а вот ты мне скажи, что за лошадь была у кладбища, какой масти?

— Гнедая она была, гнедая.

—Ну, спасибо, бабушка, помогла. Кухов высматривал в тол­пе Ефима, но его нигде не было видно, не пришел, значит, ну что же, пойду я к нему. Бросив по горсти земли на гробы покойных, Кухов выбрался из людской толчеи и зашагал к номерам Хряпина.

Прийдя туда, он спросил, где Ефим, Оказалось, что на кух­не, поминает купцов.

— Что, пьян?

— Да нет, выпивши немного!

Пройдя на кухню, Кухов увидел Ефима сидящим за столом с дворником и младшим номерным, на столе стояла бутылка вод­ки и лежала кое-какая закуска.

— А-а, господин хороший, — приветствовал его дворник, — присаживайтесь к нам, выпьем за упокой душ убиенных.

— Ну что же, за это, пожалуй, выпью рюмку, — сказал Ни­кита Иванович. Присел к столу, ему налили большую рюмку вод­ки, и он сказал:

— Ну, за упокой души невинноубиенных, — и опрокинул рюмку в рот При этом, покосившись незаметно в сторону Ефима, заметил при этом, как гот при его словах слегка вздрогнул.

От второй рюмки Кухов отказался.

— На службе я, не могу: дела у меня, дела. — И спросил у Ефима:

— Не могу ли поговорить с вами, господин Костырев, так сказать, с глазу на глаз?

— Отчего же, извольте, — ответил Ефим, — пройдемте в залу, там никого нет.

Прошли в залу, где стояли диван, круглый стол и большое зеркало. Дверные проемы были завешаны плюшевыми портье­рами, на окнах такие же портьеры с кисточками, отчего в зале было полутемно и уютно. Уют еще придавали большие фикусы, поставленные по углам на небольшие столики.

— Так о чем спрашивать будете, господин следователь?

— Вот о чем, господин Костырев. — Были ли вы знакомы с господином Заворыкиным? Когда он приехал? Когда уехал?

— Да-с, знаком я с ним был, не отрицаю, в бытность мою на бумажной фабрике, он как оттуда ушел, я его больше не видал.

— Но когда он приехал, он вас признал?

— Признал, конечно, признал. И даже спросил, почему это я здесь служу.

— Что же потом? — спросил Кухов.

— А ничего, отвел я ему шестой номер и все.

— Когда он приехал?

— Семнадцатого утром, — ответил Ефим. — А уехал де­вятнадцатого часов в десять утpa.

— Не общалась ли вы с ним в эти дни помимо службы вашей?

— Никак нет, да его и в номерах почти не было эти дни.

— Куда он уходил, вы не знаете?

— Точно не скажу, но, вроде, к купцу Бердяеву.

— А зачем?

— Это мне не ведомо.

— Так, значит, уехал девятнадцатого? Странно, мальчишка коридорный говорит, что видел его накануне вечером, садился на телегу и, вроде, куда-то ехать собирался.

— Этого я не могу знать, может, он куда и ездил, а потом вернулся.

— Так, а ворота да двери у вас во сколько закрываются?

— В десять часов вечера.

— А кто дежурит, если гость припозднится, чтобы дверь открыть?

— Дворник.

Кухов выглянул в коридор.

— Позовите дворника, — сказал он коридорному. Через не­которое время дворник пришел.

— Скажи-ка мне, милок, часто ли гости по вечерам тебя бес­покоят с дверями.

— Никак нет, ваше благородие, у нас заведение приличное и люди вечером завсегда в номерах, хотя, конечно, бывает, ма­ло ли.

— А не припомнишь ли, купец Заворыкин вечером не сту­чал поздно, чтобы ему открыли?

— Никак нет, не было этого, я купца хорошо помню.

— Так, а утром ты его не видел, часов в десять?

— Никак нет, по утрам мостовую убираю рано, а потом по разным делам хозяйским, так что не видал, врать не буду!

— Хорошо, позови ко мне коридорного.

Дворник высунулся за портьеру и гаркнул: «Эй, Гаврюха, те­бя господин кличет!»

Вошел Гаврюха, мужик лет тридцати.

— Скажи-ка мне, — обратился к нему Кухов — по утрам ты постояльцев провожаешь?

— Когда я, а когда и Ефим, — ответил Гаврила.

— Ну, а купца Заворыкина девятнадцатого ты отпускал?

— Никак нет, не я, он вечером пришел часов в восемь и больше я его не видел.

— Что же ты не поинтересовался, уехал он или нет?

— На то, господин следователь, старший номерной есть, то дело не мое!

— Значит, ты его утром не видел?

— Истинный бог — не видел.

— А мог его кто еще заприметить, кто по утрам в кори­дорах бывает?

— Мальчишка, да он только утром рано полы метет, да са­поги разносит, если накануне постоялец поставил около двери.

— А во сколько это утром?

— Часов в семь, а потом ему тут делать нечего.