Николас Блэйк - Плоть – как трава

— Ему повезло, что его сестра упала с лестницы!

— Несомненно! — признал Найджел, стараясь не встречаться взглядом с инспектором. — Он, очевидно, находился в умывальной комнате, у входа, и воспользовался случаем, когда полицейский оставил свой пост, чтобы помочь его сестре.

Блаунт посмотрел на него с раздражением:

— Ведь у него нет шансов. Это просто признание своей вины!

Добравшись до конца поместья, они очутились перед закрытым забором. Шофер стал сигналить перед чугунной решеткой. Из дома медленно вышел привратник.

— Откройте ворота! — приказал Блаунт. — Полиция!

— Человек, который тут проезжал, сообщил, что его сиятельство пожелал, чтобы ворота были заперты, — ответил привратник.

— Если вы немедленно их не откроете, будете арестованы как соучастник! Куда он поехал?

Старик отпер ворота и показал направление.

Они помчались дальше, сожалея о времени, которое они потеряли. Ведь спортивная машина за это время могла далеко уехать…

На развилке они остановились. Пришлось искать следы.

Проехав еще какое-то время, они нашли на дороге пустую спортивную машину. Эдвард Кавендиш исчез.

Прошло немало времени, прежде чем они обратили внимание на табличку: «Частный аэродром. Круговые полеты. Пять кругов — пять шиллингов».

На лужайке, возле барака, они увидели загорелого мужчину в комбинезоне. Он не был склонен к разговорам. На вопрос, где находится мужчина, который только что был здесь, он указал на маленькую точку в воздухе.

— У вас есть телефон или второй самолет? — спросил Блаунт. — Мы из полиции!

— Телефона нет, а самолет сейчас будет. Вот возвращается Берт! — спокойно ответил человек, не переставая жевать резинку.

Блаунт бросился с сопровождающими к самолету, ошарашив пассажиров. Он приказал механику добраться до ближайшего телефона и сообщить полиции о случившемся.

Выяснив, что в баке достаточно бензина, Блаунт, Найджел и Блэкли уселись в самолет. Догоняя Кавендиша, они очутились над морем.

— Фред нас заметил! — сообщил инспектору пилот. — Он стал сбавлять скорость.

Когда они зависли над самолетом, где летел Кавендиш, они увидели, что он держит пилота под прицелом, глядя на них, наверх.

Найджелу казалось, что он никогда не забудет этот взгляд. Он был полон безысходности, но выход Кавендиш все же нашел. Он выбрался со своего сидения, перегнулся через край и бросился в морскую бездну. Он напоминал куклу, когда летел, и сразу же исчез в воде, где не появилось даже кругов…

— Она была, наконец, отомщена! — сказал Найджел.

Прошла уже неделя после того, как Кавендиш совершил свой роковой полет на самолете.

Найджел сидел с дядюшкой Джоном и Филиппом Старлингом в своей лондонской квартире. Старлинг вообще не знал никаких подробностей, а сэр Джон, получив отчет Блаунта, имел все основания предполагать, что его племянник сможет добавить что-нибудь интересное по поводу этого дела. Сам Блаунт не смог приехать — он был занят.

Все с удовольствием пили шерри.

Услышав слова Найджела, сэр Джон едва не пролил свой бокал.

— Но ведь О'Браен мертв уже две недели!

— Он ждал этого больше двадцати лет, — ответил на его реплику Найджел.

Посмотрев на него, дядюшка сказал:

— Одной фразой ты не отделаешься. Изволь все объяснить.

— Хорошо! Теперь ведь известны все факты. Я беседовал по этому поводу и с Филиппом, который подсказал мне правильное решение этого вопроса и получил таким образом право уничтожать мое драгоценное шерри.

— Подсказал? Ничего не понимаю!

— Скажи мне, дядюшка, как ты воспринял отчет Блаунта по этому делу?

— Там же все ясно, но Кавендиш, удрав, подтвердил свою вину. К тому же яд, который был у его сестры, исчез. Почему это тебя интересует?

— Потому что Блаунт ошибается в своих выводах, — заявил Найджел, уставившись в потолок.

Сэр Джон, поразившись его словам, воскликнул:

— А я считал, что ты с ним во всем согласен! Из-за тебя я даже пролил свой шерри, дьявол тебя возьми!

— В ряде мотивов я с ним согласен, но не в основном. Я понял это в тот момент, когда Кавендиш бросился в бега.

— Но Блаунт говорил, что ты согласен с тем, что О'Браена застрелил именно он!

— Я этого не отрицаю.

— Но при этом он не убийца? — насмешливо спросил сэр Джон.

— Ты, наконец, понял, что произошло, — заявил Найджел. — Разреши мне, однако, сначала поговорить о слабых местах в версии Блаунта.

Я всегда был уверен в том, что Кавендиш был той ночью в бараке и специально оставил следы, чтобы подкрепить версию о самоубийстве. Об этом я и сказал инспектору. Нот-Сломен видел его тогда и пытался шантажировать, но это я доказать не могу. Но поверить в то, что Кавендиш был убийцей, я не могу.

— Выходит, О'Браен был уже мертв, когда Кавендиш появился в бараке? — спросил сэр Джон.

— В некотором смысле так и было, — намеренно неопределенно ответил его племянник. — Блаунт правильно понял, что завещание не играло никакой роли. Главное, что определяло поведение Кавендиша, была месть. Все это объясняло и тон анонимных писем, но здесь он ошибся. Филипп, ты прекрасно знал Кавендиша. Мог он писать такое?

Он протянул письма профессору.

Пока Филипп их читал, Найджел прохаживался по комнате.

— Это не стиль Эдварда! — заявил Старлинг. — Все эти остроты ему не по плечу. Это не мог писать Кавендиш.

— Верно! — резюмировал Найджел. — Учти, дядюшка, мистер Старлинг — специалист по стилистике. Если, однако, Кавендиш не писал эти письма, он не мог замышлять убийство. Смешно, чтобы два человека одновременно готовили одно и то же преступление, не подозревая об этом. Блаунт полагает, что Кавендиш сначала заставил О'Браена позаботиться о своей защите, носить с собой револьвер, а потом проник в барак, чтобы этим воспользоваться. Тот, кто хорошо знал О'Браена, никогда бы не отважился на такое. А Блаунт легко приписал убийство человеку, который не переставал дрожать с тех пор, как увидел труп полковника. Человеку, который был настолько деморализован, что стал обвинять во всем родную сестру, когда инспектор его прижал. Человеку, который стал удирать, не дожидаясь, предъявят ли ему обвинение. Блаунт, признаюсь, меня очень разочаровал именно в этом пункте.

— Думаю, ты прав, Найджел. Твои доводы весьма убедительны…

— Теперь остановимся на снотворном. Блаунт прав, когда предположил, что Кавендиш появился в своей комнате буквально перед тем, как к нему пришла сестра за снотворным. Он увидел в этом подтверждение своей теории о том, что Эдвард был в бараке. Можно согласиться с тем, что он дал снотворное Беллани. Но почему он счел нужным дать его и мне? Я всегда просил не помещать мое имя в газетах. Только близкие друзья знали о характере моей деятельности. Кавендиш к ним не принадлежал…