Джорджетта Хейер - Предательский кинжал

Натаниель распростер свое гостеприимство на брата и его жену с удивительной готовностью. Возможно, как осмеливалась утверждать Паула, он считал, что Лексхэму не хватает хозяйки. Если так, то он должен был разочароваться, потому что Мод не выказала ни малейшего желания взять бразды домашнего правления в свои маленькие ручки. Казалось, представление Мод о счастье ограничивалось едой, сном, бесконечным раскладыванием пасьянсов и беспорядочным чтением бульварных биографий членов королевских семей и прочих знаменитостей.

Джозеф был полной противоположностью своей жены. Он кипел энергией. Все было бы хорошо, но, к несчастью для необщительного Натаниеля, он обожал устраивать большие вечера и ничто так не любил, как заполнять дом молодежью и самому принимать участие в их развлечениях. И вот морозным декабрем, к ужасу Натаниеля, Джозефа осенила идея организовать семейный съезд. После стольких лет, проведенных вдали от дома, Джозеф страстно мечтал о настоящем английском Рождестве. Натаниель, окинув его презрительным взглядом, сказал, что настоящее английское Рождество исходя из его опыта означает множество ссор между неприятными друг другу людьми, связанными лишь случайностью рождения и сведенными устаревшим обычаем, по которому на Рождество семьи должны собираться вместе.

Это язвительное замечание привело лишь к тому, что Джозеф рассмеялся, хлопнул Натаниеля по спине и любовно обвинил его в скупости. И то, что Натаниель в конце концов все-таки пригласил "молодых людей" в усадьбу на Рождество, говорило многое о даре убеждения Джозефа. Потребовалось немало времени для того, чтобы упросить Натаниеля забыть прошлое, потому что всего за месяц до этого он поссорился со своим племянником Стивеном и продолжал решительно отказываться финансировать пьесы, в которых хотела играть его племянница Паула.

— Понимаешь, Нат, — проникновенно сказал Джозеф, — такие старые перечники, как мы с тобой, не могут себе позволить ссориться с молодым поколением. Где бы мы были без них, со всеми их недостатками, благослови их Бог!

— Я могу ссориться с кем захочу, — ответил Натаниель, и это было чистой правдой. — Пусть Стивен с Паулой приезжают, если хотят, но я не потерплю, чтобы эта девица Стивена отравляла воздух своими противными духами, и я не собираюсь терпеть приставания Паулы. Она хочет, чтобы я поддерживал какую-то пьесу. Ее написал человек, о котором я ничего не слышал и не желаю слышать. Твоя драгоценная молодежь хочет только одного — денег, я-то знаю! Когда я думаю, сколько я на них выложил…

— Ну-ну, а почему бы и нет? — весело возразил Джозеф. — Меня не проведешь! Ты любишь притвориться скрягой, но я знаю, как приятно дарить, и никогда не поверю, что ты этого не знаешь!

— Иногда, Джо, — ответил Натаниель, — меня просто тошнит от твоих слов.

Тем не менее после долгих убеждений он согласился пригласить "молодую женщину" Стивена в Лексхэм. В конце концов под Рождество в усадьбе собралась целая компания: Паула привезла с собой неизвестного драматурга, против которого так решительно возражал Натаниель; Матильда Клар пригласила сама себя; и в самый последний момент Джозеф решил, что было бы некрасиво нарушать традицию, не пригласив компаньона Натаниеля Эдгара Мотисфонта.

Всю неделю перед Рождеством Джозеф украшал дом. Он купил бумажные гирлянды и развесил их по потолку, искололся в бесконечных попытках украсить побегами остролиста все картины в доме, развесил букеты омелы на всех видных местах. Он был занят именно этим, когда приехала Матильда Клар. Она вошла в дом как раз тогда, когда он устанавливал шаткую лесенку посередине холла, готовясь приладить букет омелы к люстре.

Джозеф воскликнул:

— Тильда, дорогая моя! — Стремянка с грохотом рухнула, а он поспешил навстречу первому гостю. — Ну-ка, ну-ка!

— Привет, Джо! — ответила Матильда Клар. — Рождественская уборка и все в таком роде?

Джозеф просиял и сказал:

— Вот я тебя и поймал! Посмотри! — Он поднял над ее головой омелу и обнял ее.

— Пещерный человек, — отстраняясь, сказала Матильда.

Джозеф восторженно засмеялся и, взяв ее под руку, повел в библиотеку, где Натаниель читал газету.

Натаниель посмотрел на нее поверх очков и без энтузиазма протянул:

— А, это ты! Как поживаешь? Рад тебя видеть.

— Ну, это уже кое-что, — сказала Матильда, пожимая ему руку. — Кстати, спасибо, что разрешили приехать.

— Думаю, тебе что-то надо, — проворчал Натаниель, но подмигнул ей.

— Ничегошеньки, — ответила Матильда, зажигая сигарету. — Просто сестра Сары сломала ногу, а миссис Джонс не может ее заменить.

Сара была преданной служанкой мисс Клар и составляла весь штат ее домашней прислуги, так что причина приезда Матильды в усадьбу полностью объяснялась. Натаниель буркнул, что он должен был это предположить. Джозеф схватил Матильду за руку, уговаривая не обращать внимания на Ната.

— У нас будет настоящее рождественское веселье! — сказал он.

— Черта с два! — сказала Матильда. — Хорошо, Джо, я помогу. Идеальный гость — вот я кто. А где Мод?

Мод нашлась в гостиной. Она рассеянно обрадовалась Матильде, подставила ей щеку для поцелуя.

— Бедный Джозеф так настроился на Рождество в старых традициях! — равнодушно сказала она.

— Ну хорошо, я готова ему помочь, — ответила Матильда. — Что мне делать — гирлянды? Кто будет еще?

— Стивен и Паула, невеста Стивена и, разумеется, мистер Мотисфонт.

— Звучит невероятно весело. В присутствии Стивена любой вечер пройдет как по маслу.

— Натаниелю не нравится невеста Стивена, — изрекла Мод.

— Скажи пожалуйста! — вульгарно отозвалась Матильда.

— Она очень хорошенькая, — сказала Мод.

Матильда усмехнулась.

— Что есть, то есть, — согласилась она.

Матильда не была хорошенькой. Правда, у нее были выразительные глаза, красивые волосы, но даже в розовой юности она не обманывалась, считая себя привлекательной. Она благоразумно смирилась с тем, что ей досталась вполне заурядная внешность и, как сама говорила, сделала ставку на стиль. Ей было уже ближе к тридцати, чем к двадцати; она была обеспечена, жила в коттедже, расположенном не слишком далеко от Лондона, что было очень удобно, и подрабатывала случайными занятиями журналистикой и выращиванием бультерьеров. Валерия Дин, невеста Стивена, слегка завидовала ей, потому что Матильда одевалась с отменным вкусом и при самой заурядной наружности привлекала большое внимание на вечерах, на которых Валерия тайно рассчитывала на то, что все взоры будут прикованы к ней.

— Конечно, дорогой, дело не в том, что мне не нравится твоя родственница, — говорила Валерия Стивену, — но так глупо называть ее потрясающей. Потому что она почти страшненькая, правда, Стивен?