Пьер Сувестр - Ночной извозчик

— А ты ни с того ни с сего нанимаешь кого попало… Неосторожно это, хочешь не хочешь, неосторожно.

Матушка Жанна встала и пошла за похлебкой: они с мужем собирались завтракать под полотняным навесом, натянутым на двух шестах на носу баржи.

Матушка Дени была недовольна. За два часа до этого к ним пришел молодой человек, пройдя с берега по узенькой дощечке, соединявшей баржу с берегом. Он сказала, что зовут его Луи, и просил взять его на работу.

— А что ты умеешь делать? Ты уже плавал? — спросил папаша Дени.

Тот ответил, не пытаясь солгать.

— По правде говоря, хозяин, — сказал он, — ничего я толком делать не умею, зато работать люблю. Мне сказали, что вам нужен юнга, меня к вам собачий стригаль прислал. Ну, как, возьмете меня?

— Только знай, юнге жалованья я не плачу, лишь даю похлебку да ночевку.

— Это мне подходит.

— Тогда и мне тоже.

Папаша Дени, добряк, ни о чем больше его не расспрашивал. Для него тем человек и был хорош, что у него имелись две руки и охота работать.

— Раз парень согласен на похлебку и ночевку вместо платы, — объяснил он матушке Дени, — с какой стати мне ему отказывать? Слушай, матушка, тебе его одежка, что ли, не понравилась?

Матушка Дени надула губы.

— Эх, муженек, — ответила она, — лицо его мне не по душе.

Было три часа пополудни. Солнце уже не жарило с такой силой, на берег легла тень, а с ней появились и люди. Длинный ряд рыболовов выстроился вдоль Сены в надежде, тщетной, как всегда, поймать хотя бы одну из рыбок, случайно еще не отравленных сточными водами, обильно вливающимися в реку.

Внезапно около баржи «Жанна-Мари», хозяева которой сошли на береге, чтобы встретиться со своим судовладельцем, раздался громкий голос:

— Стары-вещи! Стары-вещи покупаю! Кто продаст стары-вещи? Кто купит стары-вещи? Стары-вещи!

Это был Бузий.

Бузий шел по берегу и вел на буксире своего тощего ослика, впряженного в тачку, битком набитую всякой ветошью.

— Эй, вы!

— Кто меня позвал?

— Эй, торговец платьем!

— А, это вы, молодой человек?

— Да, остановитесь, я хочу кое-что купить.

— Ладно… ладно… не спешите.

Молодой юнга, нанятый сегодня на баржу «Жанна-Мари», позвал оттуда бывшего бродягу. Он спрыгнул на берег и подбежал к тачке.

— Вы, надеюсь, не слишком дорого берете?

Бузий расплылся в любезнейшей улыбке.

— Во всем Париже ни у кого дешевле не найдете. Что вам угодно, молодой человек? Богатый выбор фраков! Только что скупил весь гардероб служителя похоронного бюро! Нет, это вас не устраивает? Однако, стоит только с фрака отодрать бляху… словом, не хотите? Тогда бархатные брюки? Шикарные брюки, с подкладкой на заду! — Произнося эту речь, Бузий забрался на тачку и, стоя на коленях на куче тряпья, рылся в ней, вытаскивая то одно, то другое, показывал покупателю и тут же отбрасывал: — Это вам не подойдет, вот это все, нет? Трудно же на вас угодить! У меня пока что нет отдела платья на заказ…

Желая хорошенько разобраться в груде старого хлама, молодой человек сам стал рыться в ней.

— Мне что-нибудь поновее, — сказал он наконец…

— И подешевле, — добавил Бузий, — это дело известное, это все покупатели хотят… Все нынче с ума посходили, хотят самое лучшее и задаром!

— Нет, вовсе нет, я могу заплатить…

Бузий изрек:

— Плата плате рознь, молодой человек… — И будучи любителем пышных словесных оборотов и широких жестов, он произнес: — За хорошую вещь сколько ни заплати, все будет дешево! — Но тут же он прервал свою речь. — Что это с вами такое? — спросил он. — Вы на себя не похожи! Это же вовсе не для вас… вы же видите, что это женское платье…

Юнга, действительно, вытащил из тачки черное платьице и внимательно разглядывал его, поворачивая его туда и сюда. Он побледнел и казался очень взволнованным.

— Стало быть, для подружки что-то ищите? Так надо было сразу сказать, я бы тут же вам подыскал все, что нужно.

Но юнга прервал монолог бывшего бродяги. Он спросил изменившимся голосом, все еще рассматривая платье:

— Слушайте, откуда оно у вас? Где вы взяли это платье?

— Как это — где я взял это платье?

— Да, кто вам его продал?

— Но…

— Где вы его взяли, скажите, наконец.

Бузий любопытных недолюбливал. Его как будто вывели из себя эти расспросы, совершенно, впрочем, естественные, и он грубо вырвал платье из рук юнги.

— Во-первых, это не ваше дело! И во-вторых, я не люблю, когда ко мне пристают, и еще я вам одно словечко скажу — зовут меня Бузий, я торгую старым платьем, зарабатываю себе на жизнь честным трудом, и если вы хотите подвести меня под неприятности или просто вздумали поиздеваться, напрасно стараетесь! До свидания!

Бузий ловко спрыгнул на землю, схватил осла за поводок и собрался уже увести его прочь. Но молодой человек побежал за ним вслед.

— Что на вас нашло? Не уходите, вы же видите, что это платье мне нравится.

— Вы хотите его купить?

— Я же вам это и говорю.

Бузий был в нерешительности. Он колебался между жаждой наживы и другим не очень похвальным чувством. Все еще держа осла за поводок, он спросил:

— Тогда зачем же вы меня засыпали вопросами?

— Да просто из любопытства.

— Как бы не так!

— Мне просто интересно, где вы находите такую массу вещей… и к тому же платье мокрое…

— Мокрое? Мокрое? Да это вам приснилось!

И Бузий торопливо потащил осла вперед:

— Идем, Гарибальди… Идем же, бездельник!

Но молодой человек опять догнал его:

— Ну и ну, — сказал он, — странный же вы торговец. Значит, не хотите продать мне это платье?

Бузий поморщился. Было совершенно ясно, что он больше всего хочет уйти подальше, но в то же время отказаться от сделки у него не хватало духа.

— А сколько дадите?

— А сколько вы хотите?

— Три франка пятьдесят.

— Нет, просто три франка.

— Тогда три десять… Мне спички надо купить, а мелочи нет.

Но молодому человеку было не до шуток. Он вытащил из кармана мелкие серебряные монетки:

— Вот вам три франка, давайте платье!

Несколько мгновений спустя после ухода Бузия молодой человек вернулся на баржу. Он спустился в глубокий трюм и там аккуратно разложил купленное платье.

— Боже мой… Боже мой… — шептал новый юнга папаши Дени. — Что все это значит, и как это случилось? Но ведь я не ошибаюсь! Нет, не ошибаюсь — это мое платье! То самое платье, которое я носила в «Пари-Галери», когда работала там продавщицей! Это платье было на мне в тот вечер, когда меня унес Фонарь, платье, которое Пантера украла у меня, а я, убегая, не подумала забрать с собой. Да, это то самое платье! Но как же оно теперь оказалось в тачке торговца старым хламом, и к тому же влажное, мокрое, будто побывало в воде? Ах, если бы я не боялась, я бы уж хорошенько расспросила этого типа!