Пьер Сувестр - Пустой гроб

Вне себя от гнева и ревности, Дельфина глаз не сводила с Элен, а та спокойно спала, чему-то счастливо улыбаясь.

Дельфина резко распахнула окно. Бесшумно впрыгнула в палату. Задыхаясь от злобы и ярости, склонилась она над Элен, впилась в нее взглядом.

— До чего же хороша! — вырвалось у нее. — Ненавижу ее, ненавижу!..

Странное возбуждение овладело Дельфиной. Как прежде, пристально и неподвижно смотрела она в одну точку — так смотрела она, когда была безумна.

Элен безмятежно улыбалась своим грезам. Дельфина тем временем с таинственным видом принялась что-то искать. Она обшарила всю палату, осмотрела камин, этажерку — вот что-то блеснуло. Один миг — и в руке Дельфины оказался нож.

Дельфина судорожно сжала свое оружие и, стиснув губы, с налитыми кровью глазами приблизилась к Элен.

Она высоко подняла руку и с силой опустила ее, поразив Элен прямо в грудь.

Страшный, дикий, радостный вопль испустила Дельфина:

— Умри же, причина всех моих несчастий!.. Со мной все кончено — вечно будут терзать меня угрызения совести, вечным будет мое отчаяние. Но теперь я не буду одинокой в моих страданиях. Я отомстила за тебя, Поль Дро!..

Элен даже не шелохнулась, лишь лицо ее стало очень бледным.

Выпустив нож, который вонзила в жертву по самую рукоятку, Дельфина Фаржо выпрыгнула в окно и растворилась в ночи.

Три дня спустя в лечебнице разыгрывалась скорбная сцена, которая у всех ее участников оставила впечатление жуткого кошмара.

Рана Элен была тяжелой, она потеряла много крови и была почти безнадежна.

Хирурги были в растерянности.

Насколько серьезна рана? Может быть, ни один жизненно важный орган не задет и молодой организм Элен в очередной раз справится с болезнью, обрушившейся на нее так внезапно?

Жюв был в отчаянии, Фандор рыдал, не переставая.

— Мы спасем ее, — уверенно заявил им хирург, которого поспешили пригласить, чтобы заменить Поля Дро и обеспечить больным лечебницы надлежащий уход.

Увы! Уже на следующий день никто не стал бы утверждать этого так уверенно.

— Рана тяжелая, очень тяжелая, — сказал хирург во время перевязки.

Даже старая Фелисите, которая никогда не отчаивалась, всегда подбадривала больных и успокаивала испуганных родственников, ходила, как в воду опущенная; всякий раз, глядя на термометр, она удрученно хмурилась; ртутный столбик полз все выше и выше, достигал крайней отметки — такая температура бывает при гнойных ранах, когда дыхание становится прерывистым и опасаются близкой агонии.

Жюв и Фандор день и ночь проводили в лечебнице.

Обычно они молчали, лишь обменивались скорбными взглядами; два друга бессменно бодрствовали у постели больной, которая то принималась бредить, то жалобно стонала.

Два дня прошли в смертельной тревоге. «Она умирает!» — безутешно рыдал Фандор.

Казалось, Элен и в самом деле умирает!

Всю ночь она бредила, а к утру впала в глубокую прострацию, она так обессилела, что не подавала признаков жизни; время от времени Фандор в страхе склонялся над ней и, напрягая слух, пытался уловить едва ощутимое дыхание. Убедившись, что Элен жива, он ненадолго успокаивался.

Жюв тоже был в полном отчаянии. Он подолгу простаивал в изножье кровати, скрестив руки на груди, исполненный глубокой печали.

О! Каким зловещим оказался очередной этап борьбы, которую уже двенадцать лет вели они с Гением преступников! Страшная тень злодея, словно погребальная вуаль, окутывала палату, в которой умирала Элен.

Фантомас стал преследовать Максона, и Жюв придумал заминировать сейф. При взрыве сейфа пострадала Элен, ее доставили в лечебницу Поля Дро; обезумевший от любви профессор покончил с собой, спасая Дельфину Фаржо, а та решила отомстить за него и нанесла смертельную рану кроткой, невинной Элен!

— Фантомас!.. Фантомас!.. — восклицал Жюв. — Страшной ценой обернулись твои преступления, ты искупил их смертью этой девочки, не способный любить, ее ты любил, как родную дочь.

Вокруг суетились медсестры, санитары, они молча входили и выходили, а Фандор и Жюв. не двигались с места, оцепенев от горя — точно живой памятник скорби.

— Бедный мой Жюв!

— Бедный мой Фандор!

Оки всем сердцем жалели друг друга, ибо боль их была равной…

Часам к десяти утра Элен открыла глаза.

Девушка, которая последние двое суток металась в бреду и никого не узнавала, внимательно взглянула на Жюва, потом на Фандора. Она ослабела от боли, устала бороться с надвигавшейся смертью, она так измучилась, что ни за что не смогла бы пошевельнуться и выглядела спокойной, тихой, умиротворенной, точно выздоравливающая.

Губы ее слегка дрогнули.

Что хотела она сказать?

Жюв догадался первым:

— Она зовет тебя, Фандор.

Так оно и было: ненадолго придя в себя, Элен прошептала какое-то слово, имя — имя Фандора!

Журналист склонился к своей невесте.

Он силился улыбнуться, пытаясь обмануть больную, но Элен уже прикоснулась к смерти; тайное предчувствие, какое бывает порой у тяжелобольных, говорило, что жизнь в ней угасает, впереди — смерть и неизвестность.

— Элен… Элен… — нежно обратился к ней Фандор. — Вы звали меня, любимая?

Элен, не отрываясь, смотрела на Фандора, делая невероятное усилие, чтобы ответить ему. Фандор понял, что хотела она сказать, — так спрашивает любящее сердце.

— Фандор, — едва слышно выдохнула Элен, — вы любите меня?

Фандор бережно взял в свои руки исхудавшие руки умирающей, порывисто поднес их к губам.

Целомудренный, благоговейный поцелуй его был полон любви, и Элен улыбнулась — доверчиво, счастливо.

По щекам Жюва катились крупные слезы.

Склонившись к дорогому лицу, нежно прижимая к себе слабые руки невесты, Фандор заговорил, глухо и медленно:

— Я люблю вас, Элен, люблю так, как никогда никого не любили… Люблю так сильно, что эта любовь — единственное, чем я дорожу в этом мире. Так любят раз в жизни, я люблю вас и буду любить всегда.

Лицо Элен тронула улыбка.

— Всегда! — вслед за Фандором повторила она. — Но как скоро все это кончится…

— Нет, Элен, нет, — пылко запротестовал Фандор, — всегда — и конца не будет. Клянусь: я буду поклоняться вам до последнего вздоха. Я выбрал вас, выбрал вас одну, я никогда не забуду, что был вашим суженым, что считал вас не просто невестой, но женой своей, спутницей на всю жизнь, поверенной всех моих тайн.

Едва закончил Фандор говорить, как необычная улыбка осветила белое, точно из воска, лицо Элен.

— Вашей женой, — прошептала она.

А потом она произнесла страшную фразу!

— Перед смертью, Фандор, я хотела бы стать вашей женой. Не могли бы мы пожениться?