Артур Дойль - Убийство в Окзотте

— Но почему же один из слуг снова вернулся в дом?

— Видите ли, бегство было так поспешно, что он мог забыть в доме какую-нибудь вещь, которая была для него очень дорога, с которой он никак не мог расстаться… Вы допускаете эту возможность?

— Ну, а что же дальше?

— Перейдем теперь к записке, полученной Гарсиа во время обеда. Она прямо указывает на то, что был еще какой-то соучастник вне дома, но где именно? Я уже говорил вам, что разгадку необходимо искать в одном из больших домов по близости, число которых должно быть крайне ограничено. В первые дни своего пребывания здесь, вместе с ботаническими исследованиями, я наводил справки о таких домах и о лицах, живущих в них, интересуясь больше всего их биографиями. Должен вам сказать, что только один из этих домов остановил на себе мое внимание. Это знаменитый старинный дом под названием Гай-Гебль, в полумиле расстояния от того места, где произошла катастрофа. Все остальные дома принадлежат мирным гражданам, не представляющим собою ничего интереснаго, Но мистер Гендерсон из Гай-Гебля оказался человеком довольно-таки загадочным, с которым легко могли произойти разные странные случаи. Я занялся этим домом и стал наблюдать за его домашними.

Странные это люди, Ватсон, но страннее всех сам хозяин дома. Под благовидным предлогом мне удалось проникнуть в его дом и увидеть его, и мне показалось, что в темных, глубоко впавших глазах его я прочел, что он ясно сознает, зачем именно я обратился к нему. На вид ему можно дать лет пятьдесят. Это сильный, деятельный и мужественный человек, с седыми волосами, большими черными бровями, с легкой походкой и гордой королевской осанкой; под его спокойной внешностью, видимо, скрывается пламенная натура. Он скорее иностранец, а, может быть, долгое время жил в тропиках, так как имеет смуглый, почти желтый цвет кожи. Его друг и секретарь, мистер Лукас, — тот, вне всякого сомнения, иностранец; он ловок и гибок, как кошка, имеет вкрадчивые манеры и цвет кожи у него шоколадный. Таким образом, Ватсон, нам приходится иметь дело с двумя группами иностранцев, — в Вистариа-Лодж и в Гай-Гебли, — и пробелы наши, как видите заполняются.

Эти два человека неразлучны друг с другом и составляют ядро этого дома; но среди его домашних есть лицо, которое для нас, пожалуй, еще важнее, в виду наших целей. У Гендерсона, вместе с его двумя дочерьми одиннадцати и тринадцати лет, живет гувернантка, мисс Бернет, англичанка лет сорока. Кроме того, есть еще один доверенный слуга, замыкающий эту группу людей, которая собственно и составляет семью, так как они путешествуют всегда вместе. Гендерсон же любитель путешествий и всегда в разъездах. Только несколько недель назад он вернулся в Гай-Гебль, находясь в отсутствии целый год. Я могу еще прибавить, что он настолько богат, что может позволить себе какую угодно прихоть. Кроме перечисленных лиц, в доме очень много лакеев, горничных и всевозможной другой прислуги, которой обыкновенно так богаты все большие дома в Англии.

Все это я выяснил путем наблюдений и расспросов. Трудно найти более достоверных свидетелей, чем прислуга, которой почему-либо отказано от места. Счастливый случай помог мне, и я напал, или, вернее, отыскал именно такое лицо. Байнес вполне прав, говоря, что у каждого из нас своя метода, — благодаря ей, мне удалось познакомиться с бывшим садовником Гендерсона, получившим отказ от места просто по прихоти хозяина. Он имеет много друзей среди остальной прислуги, которая почти вся разделяет с ним ненависть к их общему господину. С помощью садовника мне и удалось узнать все эти подробности домашнего быта.

— Загадочные люди, Ватсон! И хотя я не вполне ясно отдаю себе отчет во всем, тем не менее, для меня они являются именно такими людьми. Дом состоит из двух флигелей; господа помещаются в одном, а слуги занимают другой; между ними нет никакой связи, так как за столом прислуживает только доверенный лакей Гендерсона. Все обыкновенно приносится к одной двери, которая и служит связующим звеном между флигелями. Гувернантка и дети гуляют только в саду. Гендерсон же никогда не гуляет один. Его смуглый секретарь следует за ним, как тень. Среди прислуги ходит слух, что господин их чего-то смертельно боится. Между прочим, про него говорят, что он, вероятно, продал свою душу чорту и боится, что его кредитор явится и потребует свою часть. Откуда эта семья явилась, и кто она такая, никто не знает. Сам Гендерсон человек в высшей степени вспыльчивый; раза два он замахивался на своих людей кнутом, и только его громадные средства спасли его от неприятностей.

— Теперь, Ватсон, разберем все дело, считаясь с этими новыми сведениями. Мы вполне можем предположить, что письмо было написано в этом доме кем-нибудь из домашних, с целью уведомить Гарсиа о том, что настало время действовать, как это было заранее условлено. Но кто написал самую записку?

Почерк, несомненно, женский, а в доме только одна женщина, мисс Бернет. Все приводит нас к тому выводу, что письмо могла написать именно она. Во всяком случае, примем это за гипотезу и посмотрим, куда это нас приведет. Кстати, я должен прибавить, что годы и наружность гувернантки совершенно исключают мою первоначальную мысль о романической подкладке дела.

Итак, если записка написана ею, значит, она была в дружбе с Гарсиа и была его сообщницей. Что же она должна была сделать, узнав о его смерти? Весьма возможно, что, в силу необходимости, она должна была молчать, затаив на время в сердце ненависть и жажду мести к тем, кто его убил. Нельзя ли было бы увидеть ее и воспользоваться ее помощью? Эта мысль прежде всего пришла мне в голову. Но тут мы сталкиваемся с весьма подозрительным фактом. Никто не видал мисс Бернет после той роковой ночи, когда произошло убийство. Она бесследно исчезла. Жива ли еще она? Может быть, она погибла в ту же ночь, как и ее друг, которого она призывала на помощь? Или она находится только в плену? Вот пункт, который мы непременно должны теперь выяснить.

— Но тут возникает новая трудность, Ватсон. Вы понимаете, что идти законным путем мы не можем; улик у нас нет никаких, и нас только подымут на смех. Все это может показаться плодом нашей фантазии. Опираться на то, что эта женщина исчезла, мы не можем, так как в этом странном доме прислуга иногда по неделям не видит своих господ. А, между тем, может быть, именно теперь она находится в смертельной опасности. Я могу только внимательно наблюдать за этим домом и больше ничего. С этой целью я оставил там своего агента, Варнера, и он караулит около дома. Но, ведь, если закон здесь ничего не может поделать, мы должны действовать сами.

— Вы составили какой-нибудь план?

— Я знаю, где находится ее комната; по крыше соседнего здания добраться до нее будет не трудно. Я решил отправиться туда вместе с вами сегодня ночью, чтобы попробовать самим решить эту загадку.