Агата Кристи - Унесенный потоком

Его размышления были прерваны Линн, спросившей его, о чем он думает и почему такой мрачный.

— Говорят, мадемуазель, что смерть — это плата за грехи. Но иногда плата кажется слишком большой. Интересно, может быть, расплачиваться за грех роскошью — это более приемлемо? Быть отрезанным от собственного дома, в последний раз бросить взгляд, на него, зная, что обратной дороги нет…

Он вдруг замолчал. В комнату вбежала не вышколенная горничная, а просто испуганная пожилая женщина, которая, запинаясь, с трудом выговаривая слова, произнесла:

— О, мисс Марчмонт! О, сэр, моя госпожа… наверху… с ней что-то случилось… она молчит, и я не могу разбудить ее, и руки у нее холодные.

Пуаро резко повернулся и вышел из комнаты. Линн и горничная последовали за ним. Он устремился на второй этаж. Горничная головой кивнула в сторону открытой двери.

Это была большая прекрасная спальня. Солнечные лучи, врывавшиеся в открытые окна, играли на палевых коврах.

Розалин лежала в огромной кровати резного дерева. Казалось, она спала. Ее глаза с длинными ресницами были закрыты, голова вполне естественно покоилась на подушке. В руке у нее был скомканный платок. Она была похожа на обиженного ребенка, который горько плакал, прежде чем заснуть.

Пуаро взял ее за руку и попытался нащупать пульс. Рука ее была ледяной. Ответ был ясен.

— Она мертва уже несколько часов, — спокойно сказал Пуаро, повернувшись к Линн. — Умерла во сне.

— О сэр, о! Что мы будем делать?

Горничная разразилась в рыданиях.

— Кто был ее доктором?

— Дядя Лайонел, — ответила Линн.

— Позвоните доктору Клоуду, — сказал Пуаро, обращаясь к горничной.

Та вышла из комнаты, продолжая рыдать. Пуаро в задумчивости вышагивал по комнате. На кровати лежала небольшая коробочка с этикеткой: «Принимать по одному порошку на ночь». С помощью носового платка, чтобы не осталось следов, он открыл коробочку. В ней еще оставалось три порошка. Он подошел к камину, затем к письменному столу. Стул близ него был отодвинут в сторону, на столе лежал раскрытый блокнот. Тут же был лист бумаги, на котором несформировавшимся детским почерком были выведены слова:

«Я не знаю, что делать… Я не могу больше… я так грешна. Я должна кому-то открыться и успокоиться… Я ведь не хотела ничего плохого. Я даже не знала, что из этого может получиться. Я должна написать —».

Далее следовал прочерк. Ручка лежала там, где ее бросили. Пуаро в задумчивости смотрел на написанные слова. Линн стояла у кровати и не отводила взгляда от умершей.

Вдруг дверь резко распахнулась, и в комнату запыхавшись ворвался Дэвид Хантер.

— Дэвид! — в удивлении воскликнула Линн. — Они тебя выпустили? Я так рада…

Не обращая внимания ни на ее слова, ни на ее присутствие, чуть ли не оттолкнув ее со своего пути, он устремился к постели и склонился над неподвижной белой фигурой.

— Роза! Розалин…

Он прикоснулся к ее руке, затем резко повернулся к Линн с лицом, искаженным от гнева. Его речь была яростной, но взвешенной.

— Так вы все-таки убили ее? Наконец-то вы избавились от нее! Вы избавились от меня, послав меня в тюрьму по сфабрикованному обвинению, а затем вы все решили убрать ее со своей дороги! Вы все виновны! Или кто-то один? Это не имеет значения. Вы убили ее! Вам нужны были эти мерзкие деньги — они теперь у вас! Ее смерть на вашей совести! Теперь вы богаты! Вы — шайка мерзких убийц и воров! Вы не могли ее даже тронуть пальцем, пока я был рядом с ней. Я знал, как ее защитить. Она ведь совсем не умела защищаться! И вот, когда она осталась одна, вы увидели свой шанс и воспользовались этим!

Он замолчал, качаясь из стороны в сторону, а затем медленно, дрожащим голосом произнес:

— Убийцы!

— Нет, Дэвид, — вскричала Линн. — Нет, вы не правы. Никто из нас не виновен в ее смерти. Мы не могли сделать ничего подобного.

— Один из вас убил ее, Линн Марчмонт. И вы знаете это не хуже меня!

— Клянусь вам, Дэвид, это не мы! Клянусь, мы не способны на это!

Его взгляд немного смягчился.

— Может быть, это и не вы, Линн…

— Клянусь вам, Дэвид, клянусь…

Эркюль Пуаро сделал шаг вперед и осторожно кашлянул. Дэвид круто повернулся к нему.

— Мне кажется, — заметил Пуаро, — ваши предположения чересчур драматичны. Почему вы сразу приходите к заключению, что вашу сестру убили?

— Вы считаете, что ее не убили? Вы называете это, — он показал на тело, лежащее на кровати, — естественной смертью? У Розалин не все было в порядке с нервами? Это так. Но физически она была здорова. У нее было хорошее здоровое сердце.

— Вчера вечером, — сказал Пуаро, — прежде, чем лечь, она вот здесь написала…

Дэвид подошел к нему и склонился над исписанным листом бумаги.

— Не трогайте, — предупредил его Пуаро.

Дэвид отдернул руку и, стоя неподвижно, молча прочитал записку. Затем, резко повернув голову, он пытливым взглядом уставился на Пуаро.

— Так вы предполагаете самоубийство? Но зачем Розалин идти на это?

Голос, ответивший на вопрос, принадлежал не Пуаро, а суперинтенданту Спенсу, который, показавшись в дверях, спокойно на оутширском диалекте произнес:

— Предположим, что в прошлый вторник вечером миссис Клоуд была не в Лондоне, а в Уормсли-Уэйле? Предположим, что она решила взглянуть на человека, вымогающего у нее деньги? Предположим, что в состоянии аффекта она убила его?

Дэвид резко повернулся к нему со злобным выражением лица.

— Во вторник вечером моя сестра была в Лондоне. Она была дома, когда я вернулся в одиннадцать часов.

— Да, — согласился Спенс, — но это утверждаете вы, мистер Хантер. И я уверен, что вы будете придерживаться этого, но я не обязан верить вам. В любом случае уже поздно, — он показал на кровать, — это дело никогда не будет слушаться в суде.

— Хантер не признается в этом, — сказал Спенс, — хотя я абсолютно уверен, он знает, что именно она сделала это.

Сидя за столом в своем кабинете в полицейском управлении, он посмотрел на Пуаро и продолжал:

— Просто смешно. Мы так тщательно проверяли его алиби, что ни разу не подумали о ней. А ведь нет никаких доказательств того, что в тот вечер она была в своей квартире в Лондоне. Мы опирались только на ее слова, а ведь с самого начала знали, что только у двоих — у Дэвида Хантера и Розалин Клоуд — был мотив для убийства Ардена. Я всячески пытался связать преступление с Хантером и прошел мимо нее. Правда, она казалась такой тихой и спокойной, даже несколько слабоумной. Вполне возможно, что именно по этой причине Дэвид Хантер поторопился отправить ее в Лондон. Он наверняка понимал, что она — на грани срыва и в панике может стать опасной. Еще одно странное обстоятельство: я неоднократно видел ее в оранжевом платьице — ведь это ее любимый цвет! Оранжевые шарфики, полосатое оранжевое платье, оранжевый берет! И все же, когда старая миссис Ледбеттер описала молодую женщину в оранжевом шарфике, мне даже в голову не пришло, что это может быть сама миссис Гордон. Я продолжал по-прежнему думать, что ее здесь не было, и она ни при чем. А ведь описание вашей встречи с миссис Клоуд в церкви свидетельствует о том, что она была явно не в себе, чувствовала вину и угрызения совести.